Сегодня мы умеем извлекать из недр лишь 1/3 геологических запасов нефти, и от силы примерно такую же долю добываемого природного газа используем квалифицированно, т.е. с выделением химически ценных компонент перед сжиганием газа в топках электростанций. 

Более половины промышленных запасов природного газа в России представлены так называемым «жирным» газом, который, кроме метана, содержит более тяжелые углеводороды - этан, пропан, бутаны и др., являющиеся ценным химическим сырьем, а кроме них может содержать гелий, соединения серы и иные примеси. Впрочем, в настоящее время, благодаря появлению новых технологий, возрастает и химическая ценность метана, но основной сферой его применения во всем мире до сих пор остается топливная, чего нельзя сказать об остальных углеводородных компонентах, содержащихся в природных газах.

Точная статистика, дающая сведения об объемах добычи «жирного» газа, в России отсутствует, но приблизительным образом эту величину в настоящее время можно оценить в 110-150 млрд м3. Порядка 70-110 млрд м3 «жирного» газа добывается в Западной Сибири на промыслах Ямало-Ненецкого автономного округа, причем с каждым годом добыча возрастает в связи с вовлечением в разработку все новых и новых месторождений и залежей. В отличие от газов Оренбургского и Астраханского газоконденсатных месторождений «жирный» газ Ямала после промысловой подготовки, при которой отделяется конденсат, т.е. жидкая фаза, смешивается с «сухим» метановым газом и подается в ГТС для транспортировки российским потребителям топлива и на экспорт. При этом, как химически ценный сырьевой продукт, «жирный» газ просто-напросто перестает существовать из-за снижения концентрации углеводородов.

Общая мощность трех крупных заводов по переработке природного газа в России - все они входят в структуру «Газпрома» - составляет 52,5 млрд м3/год, а объемы переработки газа в 2013 г. были немногим более 32 млрд м3, т.е. уровень загрузки мощностей российским газом равнялся 61%и снизился по сравнению с 2012 г. годом на 2 п.п. Практически на полную производительность внастоящее время работает только Астраханский ГПЗ - около 12 млрд м3, а самый низкий показатель загрузки мощностей - у Оренбургского завода, который обеспечивается российским сырьем примерно на половину мощностей - 19 млрд м3 и еще около 10 млрд м3 газа поступает на переработку по давальческой схеме из Казахстана с Карачаганакского месторождения. Обеспечить полную загрузку мощностей крупнейшего в стране Оренбургского ГПЗ российским сырьем - за счет подачи «жирного» газа с месторождений Западной Сибири, - по-видимому невозможно, так как это не позволяет сделать сложившаяся конфигурация газотранспортной системы.

По данным Росстата, в настоящее время из природного газа при переработке извлекается 17% ресурсов этана, содержащегося в сырье, и порядка 50% - пропана и бутанов. За последние 10 лет глубина извлечения углеводородов изменилась весьма незначительно - выросла не более чес на 7 процентных пунктов. Между тем, современные низкотемпературные технологии переработки газа позволяют извлекать из сырья, как минимум, 70% этана и 90% более тяжелых углеводородов. Последствия малых объемов и низкой глубины переработки природного газа не могут не печалить. МПР в своем ежегодном докладе о состоянии минерально-сырьевой базы называет цифры, согласно которым общий уровень извлечения химически ценных углеводородов, содержащихся в добываемом «жирном» газе, составляет 11%, в том числе, этана - 5% и пропан-бутанов - менее 20%. При этом счет идет на миллионы тонн: из 18,2 млн т углеводородного сырья мы используем именно как сырье только 1,8 млн т, а остальное - 16,4 млн т сжигается как топливо, если конечно, страны-импортеры российского газа не пользуются этим почти бесплатно получаемым сырьем для обеспечения своей химической промышленности.

Возвращаясь к знаменитой менделеевской антитезе «нефть - ассигнации», следует, справедливости ради, отметить, что в конце XIX века технический уровень нефтепереработки был еще слишком низок. При перегонке тяжелой бакинской нефти выход «остатков» или того, что мы сейчас называем мазутом, достигал 70% и более. Это и вынуждало употреблять нефть по большей части как энергетическое топливо. В современной ситуации с использованием природного газа таких проблем нет. Не существует технических преград для того, чтобы перерабатывать весь добываемый «жирный» газа и извлекать из него все химически ценные компоненты. Пример развития газопереработки в США является наглядным тому подтверждением.

Следовательно, сам собой напрашивается вывод, что сложившееся в России положение с использованием сырьевого потенциала, который дает нам добыча природного газа, обусловлено отнюдь не техническими трудностями, а причинами совершенно иного свойства - институциональными и экономическими. По-видимому, главной причиной, тянущей за собой все остальные, является узость внутреннего рынка, т.е. крайне малый спрос на продукцию газопереработки внутри страны. Российская химическая промышленность, которая должна выступать в роли основного потребителя этана и сжиженных газов, сегодня едва-едва начинает выходить из состояния летаргического сна, в который она погрузилась в мрачные 1990-е годы. Свою лепту в незавидное положение отечественной химии, занимающей всего 2% мирового химического рынка, внес и финансово-экономический кризис 2008-2009 годов. Топливное применение сжиженных газов в промышленности и в коммунальнобытовом секторе, на автотранспорте - и экспорт заведомо не позволят полностью решить проблему рационального использования тех ресурсов «жирного» природного газа, а заодно и НПГ, которыми располагает наша страна. Главное видится именно в развитии химического направления, как это происходит во всех промышленно развитых странах мира.

В 2013 г. в общем объеме внутреннего российского потребления технических сжиженных газов - пропана и бутанов - более половины - 4,5 млн т приходилось на нефтехимический сектор, спрос со стороны которого вырос по сравнению с 2009 г. - 3,8 млн т, почти на 20%. Использование на топливные цели за это время выросло весьма незначительно, но произошли существенные изменения в видовой структуре потребления: существенно увеличились объемы газомоторного топлива - с 0,6 до 3,6 млн т, и соответственно сократились объемы коммунально-бытового. Уменьшение потребления сжиженных газов в коммунально-бытовом секторе обусловлено нарастающими масштабами газификации населенных пунктов сетевым природным газом. Что же касается газомоторного топлива, то интерес к нему усиливается, поскольку баланс производства и потребления автобензина в стране с каждым годом становится все более напряженным. Растет спрос на газомоторное топливо, но одновременно, как отмечают рыночные аналитики, повышаются и цены, сближаясь с ценами на автобензин, а это делает альтернативное топливо менее привлекательным для потребителей. Т.е. имеют место противоречивые процессы, что не позволяет рассматривать автотранспорт в качестве «палочки-выручалочки» при решении проблем по использованию растущего потенциала пропана и бутанов, содержащихся в природном и попутном газах.

Экспорт сжиженных газов играет балансирующую роль - за рубеж вывозятся избытки продукции, которые не находят спроса в России. Да и с точки зрения эффективности использования ресурсов углеводородного сырья, экспорт сжиженных газов нельзя назвать кардинальным выходом из положения, поскольку пропан и бутаны - это то же самое сырье, только, по сравнению с природным газом, немного более высокого передела. Как показывает таможенная статистика РФ, цены на вывозимые сжиженные газы в 1,8 раза выше, чем на природный газ, и в 1,7-2,6 раза выше, чем основные химические продукты, получаемые из сухого метанового газа; но несколько ниже, чем средние экспортные цены на нефть и нефтепродукты, и почти в 5 раза ниже уровня цен на синтетические каучуки.

В среднем же ценовая эффективность экспорта полимеров, которые вырабатываются из газообразного сырья - этана, пропана, бутанов, в 2-3 раза выше по сравнению с экспортом сжиженных газов. Точнее, должна быть выше, поскольку в настоящее время мы эту полимерную продукцию в большей степени импортируем, чем экспортируем. Так, в 2012 г. российский импорт самого распространенного вида пластмасс - полиэтилена превысил 0,5 млн т и вырос на 31% по сравнению с 2011 г. Устойчивый рост импортных поставок полиэтилена продолжился и в 2013 г., объем которых за первые 6 месяцев достиг 331 тыс. т, что на 16% больше показателя за аналогичные период 2012 г. Цены на импортируемый полиэтилен в 1,7-2,2 раза выше, чем на вывозимые из России сжиженные газы. В газовой отрасли имеют место не только потери ценности сырьевой продукции, связанные с ее неквалифицированным использованием, но и физические потери ресурсов сырья в недрах. Речь идет о недоизвлечении из недр ресурсов и самого газа, и газового конденсата.

В России добыча природного газа по большей части ведется в режиме использования собственной энергии пластов, что позволяет извлекать лишь 70% разведанных запасов газа. Извлечение оставшейся части, или так называемого «низконапорного» газа требует применения более сложных технологий и значительных дополнительных затрат. Но если не пойти на эти меры, то в сеноманских залежах, содержащих «сухой» метановый газ, основных месторождений Западной Сибири - Медвежьего, Уренгойского, Ямбургского и Заполярного, к концу эксплуатации в недрах останется около 1,5 трлн м3 высококачественного топлива. Другой серьезной проблемой является низкое извлечение газового конденсата. При разработке газоконденсатных залежей без поддержания пластового давления в недрах остается от 40 до 60% конденсата. А ведь газовый конденсат - прямой заменитель нефти, к тому же обладающий тем преимуществом в производстве моторных топлив, что содержит чуть ли не вдвое больше светлых фракций, чем «среднестатистическая» нефть.

Нужно отметить, что названные выше проблемы, связанные с недостаточной степенью извлечения из недр запасов газового сырья, лишь отчасти имеют сходство с проблемой низкой нефтеотдачи. Освоение трудноизвлекаемых запасов нефти с применением современных МУН представляет собой комплексную задачу, в которой наряду с организационно-экономическими аспектами большое место занимает создание техники и технологии добычи. Компрессорные же способы разработки газовых и газоконденсатных залежей с поддержанием пластового давления известны уже довольно давно. Во всяком случае, тот же сайклинг-процесс активно начал применяться в США и в Канаде еще 1940-х годах, т.е. задолго до открытия и освоения газоконденсатных месторождений Западной Сибири. А сам принцип газокомпрессорной добычи углеводородов - с закачкой в пласт сжатого воздуха - «эрлифт», был впервые опробован выдающимся русским ученым и инженером Владимиром Григорьевичем Шуховым еще в 1886 г. для подъема из недр тяжелой бакинской нефти.

Иными словами, вновь мы приходим к тому, что рассмотренные проблемы газовой отрасли - это в большей степени проблемы институционального и экономического порядка, нежели технические. Достаточно сказать, что лишь в 2011 г. были приняты поправки к Налоговому кодексу, узаконившие нулевую ставку НДПИ в отношении природного газа, закачиваемого в пласт при использовании сайклинг-процесса. До этого закачиваемый газ облагался налогом наравне с товарной продукцией, причем обложение могло быть и двукратным и даже многократным - в случае рециркуляции газа, неоднократной закачки в пласт с последующим извлечением.

Проблемы, связанные с использованием ресурсов газового сырья, вполне определенным образом характеризуют общие тренды и тенденции развития НГС, а до некоторой степени и всей российской экономики. Во-первых, эти проблемы далеко не новы. Вопросы о необходимости глубокой химической переработки «жирного» природного газа, об эффективности применения методов поддержания пластового давления при разработке газоконденсатных залежей, о рациональных подходах к освоению ресурсов «низконапорного» газа» российские ученые поднимали еще 30 лет назад. И не просто «поднимали», но и предлагали вполне конкретные решения, обоснованные с применением аналитических и математических методов, - решения, которые в немалой степени сохранили свою актуальность до сегодняшнего дня.

Например, для квалифицированного использования «жирного газа» месторождений севера Западной Сибири еще в 1980-е годы предлагалась не смешивать его с «сухим», а подавать в отдельную «трубу» и на трассе газопровода - на юге Тюменской области, на Урале или даже в европейской части страны - построить газохимический комплекс, и возможно не один, что позволило бы вовлечь в глубокую химическую переработку миллионы тонн легкого углеводородного сырья и получать сотни тысяч тонн полимерной продукции. Сейчас эта нереализованная идея реанимируется в рамках долгосрочного «Плана развития газо- и нефтехимии России на период до 2030 года», при обсуждении вопроса о том, как обеспечить сырьем Волжский нефтехимический кластер, и выступает альтернативой проекту строительства продуктопровода Западная Сибирь - Поволжье для транспортировки смеси легких углеводородов из районов Среднего Приобья.

Во-вторых, практически все означенные выше проблемы рационального использования ресурсов углеводородного сырья не есть внутренние проблемы НГС, а в значительной мере являются межотраслевыми - существующими на стыках целого ряда отраслей российской экономики и отражающими множественные цепочки диспропорций. Спрашивается, зачем нужно по максимуму извлекать химически ценные компоненты из «жирного» газа, если общая емкость рынка углеводородного химического сырья слишком мала? А зачем нужно расширять емкость сырьевого рынка, если масштабы развития российской химической промышленности недостаточны для этого?

Далее, как можно ускорить развитие и расширить мощности химической промышленности, если у нас слишком узкий спрос на полимерные материалы и другие химикаты, а конкурентоспособность экспорта весьма проблематична - тем более, что мы и дальше собираемся повышать внутренние цены на газ ? И зачем нужно производить много полимеров, если нет достаточного спроса со стороны потребляющих отраслей - строительства, машиностроения, электротехнической промышленности, лесопереработки, сельского хозяйства и проч., выпускающих конечную продукцию? Развитие же сферы производственного потребления химикатов во многом сдерживается из-за низкого уровня жизни населения.

Так, в современной России в едва улучшенном виде сохранилась архаичная структура использования конструкционных материалов, унаследованная еще с советских времен. По потреблению полимерных материалов на душу населения мы кратно отстаем от европейских стран, Японии и, тем более, США. Одной из главных сфер применения переработанных полимеров - в виде труб и сантехнических изделий, различных конструкций, гидро- и теплоизоляционных материалов, поверхностных покрытий, лакокрасочных материалов и много другого - является строительство, включая ремонт зданий и сооружений. Но это в теории. На практике все определяется масштабами строительно-ремонтной деятельности, которые в немалой степени зависят от емкости и динамики развития рынка жилья и другой недвижимости. В России же, по сути дела, нет массового рынка качественного доступного жилья - и он не появится до тех пор, пока доходы населения не вырастут до европейского уровня либо государство не возьмется всерьез субсидировать жилищное строительство, но в это как-то слабо верится.

В-третьих, пути решения рассмотренных выше проблем следует искать не столько в технологической сфере, сколько в области хозяйственных отношений и институтов, определяющих макроэффективность нефтегазового сектора. В 1980-е годы многие советские ученые-экономисты вполне справедливо полагали, что нерациональное использование ресурсов углеводородного сырья главным образом было связано с недостатками директивного планирования - его узкоотраслевым подходом и необоснованным плановым ценообразованием. Считалось, что расширение сферы действия товарно-денежных, рыночных отношений - по примеру, как тогда назвали, капиталистических стран, позволит более объективно измерять ценность различных видов углеводородного сырья и послужит стимулом для сокращения потерь на основе развития глубокой переработки, в особенности сопутствующих продуктов нефтегазодобычи. Увы, эти идеи не находили поддержки и понимания у властей.

В 1990-е годы мы совершили стремительный переход к рынку, правда - не во всем последовательный и со многими оговорками, например, либерализация прав собственности и ценообразования в различных видах деятельности в НГС происходила несинхронно и зачастую нелогично. Но самое главное, что мы сделали, мы почти что напрочь отказались от государственного планирования экономики. При этом выяснилось, как мы можем наблюдать сегодня, что сам по себе переход к рыночным отношениям не только не решил многие из проблем, но и добавил новые. Стало понятным, что слабо и неадекватно регулируемый рынок оказывается ничем не лучше недостаточно обоснованного директивного планирования, или попросту говоря, «плохой рынок» ничем не лучше «плохого плана». Дело не столько в типе институтов, сколько в их внутреннем содержании, в их качестве, в их взаимном соответствии и полноте.

Поэтому перед нами сегодня стоит двуединая задача: с одной стороны, нужно очень тщательно поработать над качеством и комплементарностью и судя по всему, это процесс небыстрый, требующий длительного времени; с другой же стороны, необходимо всерьез, а не для проформы, реанимировать государственное планирование экономики - в обновленном качестве, с трезвым учетом нынешних реалий и прошлых ошибок. Планирование требуется прежде всего для решения сложных межотраслевых хозяйственных проблем, в особенности связанных с подъемом обрабатывающего сектора экономики - т.е. в тех случаях, когда «невидимая рука» рынка оказывается бессильной помочь. И это должно быть не подменой рынка, как такового, а его дополнением. Должно быть найдено, точнее говоря, целенаправленным образом выстроено правильное сочетание рыночных механизмов и механизмов государственного воздействия, а рамках последнего должны быть разумным образом сбалансированы регуляторные инструменты различного рода и инструменты планирования - от косвенного до директивного при необходимости.

Если мы сможем выполнить эту задачу, то появится шанс решить проблемы рационального использования углеводородного сырья путем развития глубокой его переработки. А лучшее, более эффективное использование имеющихся или известных ресурсов является вполне состоятельной альтернативой приросту геологических запасов. Рациональное использование добываемого углеводородного сырья, такая же «оборотная сторона медали воспроизводства минерально-сырьевой базы», как и повышение нефтеотдачи.

Публикуемый материал является фрагментом из книги "Нефтегазовый цугцванг. Очерки экономических проблем российского нефтегазового сектора"; Автор книги Владимир Шмат.