В роли природных ресурсов, приносящих значительную ренту, прежде всего выступают невоспроизводимые ресурсы минерального сырья и топлива. Что же касается ренты, то речь должна идти о настолько большой ее величине, чтобы использование данного источника дохода могло рассматриваться в качестве серьезной альтернативы развитию несырьевых секторов экономики и чтобы борьба за присвоение ренты представляла собой оправданное занятие. По своим размерам ресурсы сырья, которыми располагает та или иная страна, должны быть избыточными, т. е. превышающими способность непосредственного квалифицированного применения в рамках национальной экономики, что создает предпосылки для более или менее значительного экспорта сырьевых продуктов. Не случайно поэтому внимание теории «ресурсного проклятия» фокусируется на крупнейших нефтеэкспортирующих странах.

Для оценки уровня ресурсной обеспеченности используются различные, как правило, среднедушевые показатели - физическая величина запасов в недрах или их стоимостная оценка, физические или стоимостные объемы добычи и экспорта - доля в общей стоимости экспорта, сумма рентного дохода - близкий аналог стоимости запасов в недрах, но рассчитываемый для объема добычи в течение одного года и его доля в ВВП, - каждый из которых является не вполне точным «мерилом». Погрешности образуются при усреднении и агрегировании данных, а также вследствие недостаточной системности и полноты статистического мониторинга. Исследователи «ресурсного проклятия» признают отмеченные «технические» трудности. Но кроме них существуют еще и сложности содержательного свойства.

Например, величина доказанных запасов какого-либо полезного ископаемого представляет собой в большей степени финансово-экономическую, нежели природногеологическую категорию, и потому мало что говорит о ресурсном потенциале. В условиях рациональной рыночной политики величина доказанных запасов превращается в функцию от инвестиций в геологоразведку. Наверное, не случайно, что в США на протяжении уже долгого времени - независимо от роста или снижения добычи, поддерживается кратность доказанных запасов нефти, равная 9-11 годам, что примерно соответствует длительности инвестиционного лага - от момента осуществления затрат на поиск месторождения до начала промышленного извлечения открытых запасов. Увеличение расходов на геологоразведку, позволяющее поднять кратность запасов лишено смысла, так как ведет к омертвлению финансовых ресурсов. Более высокая кратность доказанных запасов нефти в других странах является, скорее, делом случая, когда при проведении геологоразведочных работ выявляются уникальные и сверхкрупные месторождения. В свою очередь, величина потенциальных или гипотетических геологических ресурсов грешит иным недостатком, поскольку при таком способе измерения должным образом не учитывается вероятная экономическая привлекательность освоения ресурсов - будет ли оно вообще иметь смысл или нет.

Показатели производства и экспорта тоже далеко не идеальны для оценки ресурсной обеспеченности, поскольку являются зависимыми, к примеру, от того, насколько рациональны темпы отбора запасов - они могут быть и сверхинтенсивными, и слишком низкими, и объемы внутреннего потребления добываемого сырья. В целом ряде нефтеэкспортирующих стран - Нигерии, Ираке, Иране и др., имеет место крайне малый показатель среднедушевого расхода энергоресурсов, что связано с элементарным недопотреблением из-за общего низкого уровня социально-экономического развития.

По всей вероятности, наиболее предпочтительными измерителями ресурсной обеспеченности являются показатели среднедушевой ренты или удельного веса минеральносырьевой ренты в ВВП. Но при их использовании возникает проблема: на какой отметке должна быть проведена линия отсечения, отделяющая ресурсно зависимые экономики от несырьевых? Критерий на базе среднего значения для всех стран мира, наверное, не вполне корректен, поскольку усреднение мировых показателей находятся под слишком сильным влиянием промышленно развитых и постиндустриальных государств, коих явное меньшинство, но доля которых в суммарном мировом ВВП достигает 60%. В 2013 г. среднемировой показатель доли топливно-сырьевой ренты в ВВП составлял 4,3%, а по агрегату из 130 развивающихся стран - свыше 11%. При этом различные рентные критерии дают диаметрально противоположные представления о ресурсной зависимости национальных экономик и агрегатов.

Например, в том же 2013 г. удельный вес топливносырьевой ренты в ВВП стран HIPC составил в среднем 12,2%, развивающихся стран «Черной Африки» - 15,5%, а всей группы стран с доходами ниже среднего уровня - 18,3%. Однако среднедушевая величина рентного дохода по указанным группам стран исчислялась, соответственно, в 82, 202 и 315 долл., что было ниже и среднемирового показателя - 391 долл., и показателя стран ОЭСР - 449 долл. без учета Мексики и Чили. Подобные «нестыковки» наблюдаются и в показателях многих отдельно взятых стран «третьего мира», затрудняя их верификацию в качестве ресурно зависимых. Причина довольна проста - крайне низкий общий уровень развития экономики, что прежде всего относится к ее вторичному и третичному секторам. Как следствие, в ВВП относительно высока рентная составляющая, но в расчете на душу населения приходится незначительная сумма ренты - как части слишком малой общей величины дохода.

Тенденции социально-экономического развития, опосредованные рентными отношениями, находятся под сильным воздействием факторов экономического неравенства и множественной дифференциации в ресурсном обеспечении стран и регионов мира, имеющей, как минимум, три основных проявления: неравномерность распределения природного ресурсно-сырьевого потенциала между странами и регионами; пространственные разрывы между основными очагами природной концентрации и конечного потребления ресурсов; существенные различия в «ликвидностиресурсов, которыми располагают те или иные страны и регионы.

В суммарных доказанных запасах органического топлива, которые составляют немногим более 800 млрд т н.э., четыре крупных региона мира - Северная Америка, Европа и Евразия, Ближний Восток и АТР - имеют примерно равные доли по 21-23%, 170-180 млрд т, а «обделенными» оказались Африка -5% и Латинская Америка - 8%. Но при этом более 46% запасов нефти - 108 из 234 млрд т и 38% запасов природного газа - 72 из 188 млрд т н.э., приходится на регион Ближнего Востока, а почти 40% запасов угля - 150 из 382 млрд т н.э., сосредоточено в странах АТР, топливный потенциал которых на 88% состоит из запасов угля. В среднедушевом исчислении запасов органического топлива наблюдается «вопиющая несправедливость» природы. На Ближнем Востоке показатель обеспеченности составляет более 820 т на чел., а в Северной Америке - 390 т, что, соответственно, в 7,1 и в 3,4 раза выше среднемирового уровня. В расчете на одного жителя стран АТР и Африки приходится, соответственно, всего лишь по 40 и 37 т запасов топлива, что в 2,6 и в 3,1 раза меньше, чем в среднем на одного жителя планеты.

Дифференциация территорий по уровню обеспеченности запасами органического топлива может быть проиллюстрирована путем расчета коэффициента Джини. Наиболее неравномерно по странам и регионам мира распределены доказанные запасы нефти - коэффициенты равны 0,925 и 0,805, всего лишь чуть слабее выгладит расслоение территорий по величине запасов газа - 0,893 и 0,753, а наименьшая дифференциация характерна в отношении запасов угля - причем значение коэффициента резко снижается при переходе от дезагрегированного расчета по странам - 0,733 к расчету по крупным регионам мира -0,483. Иными словами, среди всех основных видов органического топлива уголь является единственным, запасы которого по регионам мира распределены относительно равномерно.

Дифференциация стран и регионов мира по объемам производства топлива отчасти повторяет соотношения, характерные для распределения достоверных запасов, но оказывается несколько менее сильной. Примерно треть общемирового производства топлива приходится на АТР, который по этому показателю опережает все другие регионы мира, а доля Ближнего Востока на 6 процентных пунктов ниже, чем в территориальной структуре запасов. По объемам производства топлива в расчете на душу населения разброс региональных показателей также менее значителен, чем для плотности запасов - превышение Ближнего Востока и Северной Америки над среднемировым уровнем не столь существенно, отставание АТР и Африки не столь велико - соответственно, в 1,7 и 2,5 раза. Для региона Европы и Евразии характерно примерное равенство в соотношении показателей добычи и плотности запасов. Значения коэффициентов Джини, отражающих дифференциацию среднедушевых объемов производства нефти и газа, на 0,1-0,15 пункта ниже, чем для запасов. Резко уменьшается только величина коэффициента для угля в расчете по регионам мира - с 0,483 до 0,305.

На основе сравнительного анализа данных, характеризующих неравномерность доказанных запасов и объемов производства органического топлива, можно сделать ряд общих выводов. Во-первых, страны Азии, Африки и Латинской Америки в среднем не столь уж богаты ресурсами топливных полезных ископаемых. Во-вторых, страны и регионы мира, менее щедро одаренные природными ресурсами, эксплуатируют свои ресурсы с большей интенсивностью - причем, скорее всего, это происходит вынужденно. В-третьих, имеет место сильное расслоение стран по уровню обеспеченности органическим топливом - ресурсы концентрируются в границах относительно небольшого числа отдельных государств, тогда как большинство остальных стран, включая развивающиеся - с низким уровнем дохода на душу населения, располагают весьма незначительными ресурсами.

Неравномерность в мировом размещении производства органического топлива сочетается и с неравномерностью потребления, величина которого в значительной степени зависит от уровня экономического развития тех или иных стран. Так, на долю наиболее развитых в экономическом отношении стран мира с населением 1,2 млрд чел., менее 18% от мирового приходится почти 43% суммарного мирового потребления топлива, причем удельный вес стран ОЭСР максимально высок в потреблении наиболее ценных видов топлива - нефти почти 52% и газа около 48%. При этом спрос на нефть в странах ОЭСР почти на 59%, а на природный газ - на 24% удовлетворяется за счет импорта. Китай добывает топливных полезных ископаемых в объеме 2,25 млрд т н.э. - 21% от мирового производства, а потребляет более 2,42 млрд т - 23%. Импортозависимость Китая по нефти и газу находится почти на таком же уровне, как и у стран ОЭСР, соответственно: 56 и 22%. Удельный вес Российской Федерации в миром производстве топлива составляет более 11%, а в потреблении - менее 6%. Россия является нетто-экспортером всех видов органического топлива. Развивающиеся страны, не входящие в ОПЕК, при населении в 4,2 млрд чел. - 61% мирового производят и потребляют топливо примерно в равных объемах, соответственно: 2,35 и 2,40 млрд т н.э. - 21 и 22% от мирового уровня.

В «макро-пространственном» представлении мировой экономики выявляются два противоположных «полюса»: с одной стороны, Россия и страны ОПЕК, в которых производство топлива в 2-3 раза превышает величину внутреннего потребления; с другой стороны, страны ОЭСР с дефицитом топливных ресурсов на уровне около 40% от объема потребления. Китай и агрегатная группа остальных стран мира находятся в состоянии примерного равновесия по производству и потреблению топлива. Дифференциация между «полюсами» производства и потребления топлива наиболее отчетливо просматривается по показателям в расчете на душу населения. Россия имеет душевой показатель производства топлива - около 8,6 т н.э., который в 5,5 раза превышает среднемировой уровень, в 3,6 раза - средний уровень стран ОЭСР, в 1,6 раза - средний показатель в государствах ОПЕК, хотя между участниками нефтеэкспортирующего картеля существует очень сильная дифференциация. Примечательное отличие России от ОПЕК связано с относительно высоким уровнем потребления - российский показатель - 4,3 т н.э. на душу населения, в 2,8 раза больше среднемирового, в 2,5 раза - среднего по странам ОПЕК и в 1,2 раза - среднего по странам ОЭСР. Т.е. Россия имеет наиболее высокие показатели одновременно и по производству и по потреблению топлива на душу населения, что не вполне соответствует модели экономики, ориентированной на широкомасштабный экспорт топлива, в отличие от агрегатной модели стран ОПЕК.

Указанный «российский феномен» требует специального изучения, поскольку, например, по показателям душевого потребления нефти -немногим менее 1 т на душу населения, Россия в 1,8 раза уступает странам ОЭСР, что, в свою очередь, свидетельствует об отставании в экономическом развитии. Зато наша страна находится впереди планеты всей по объемам душевого потребления газа, которые в 2,4 раза больше, чем в странах ОЭСР и почти в 18 раз превышают среднемировой уровень. Вполне вероятно, что столь сильный газовый «перекос» в энергопотреблении в какой-то степени обусловлен нерациональной структурой топливно-энергетического баланса страны и низкой эффективностью использования собственно газового топлива, из-за чрезмерно высокой энергоемкости в сфере потребления. Но как бы то ни было, данный вопрос требует специального рассмотрения, что выходит за рамки поднятой темы.

И наконец, весьма примечательно, что средние показатели производства и потребления топлива на душу населения по агрегату прочих стран, а к этой группе относится большинство развивающихся государств - почти в 3 раза ниже среднемирового уровня - немногим более 0,5 против 1,5 т н.э. Причем не наблюдается сколько-нибудь серьезных различий в показателях по отдельным видам топлива - отставание оказывается примерно одинаковым. Т.е. указанный агрегат стран, даже несмотря на существенную внутреннюю дифференциацию, вряд ли можно характеризовать как ресурсно избыточный. Уже одно это обстоятельство, по сути дела, лишает «теорию ресурсного проклятия» сколько-нибудь широкой объектной базы и превращает в теорию, утверждения которой основываются на взаимном сравнении небольшого числа исключений из общего правила.

Расслоение стран мира по уровню ресурсно-сырьевой обеспеченности, измеряемой в натуральных единицах, естественным образом отражается и на дифференциации показателей получаемой природной ренты. При этом сказываются и различия в степени «ликвидности» конкретных видов полезных ископаемых в конкретных странах, что хорошо видно на примере органического топлива. Так, в докризисном 2007 г. на 1 т добытой нефти приходилось 409 долл. ренты, на эквивалентный объем природного газа - 225 долл., угля - 74 долл. в среднемировом исчислении. В странах ОЭСР эти показатели были в 1,2-1,6 раза ниже, в России и Китае - приблизительно на среднемировом уровне. В развивающихся странах, не относящихся к числу основных производителей и экспортеров углеводородного сырья, удельная нефтяная рента составляла 356 долл.

В 2013 г. всеми странами мира в сумме было получено более 2755 млрд долл. минеральной и топливной ренты - 4,9% от совокупного мирового ВВП, которая по видам распределилась следующим образом: минеральная - 327 млрд долл. - 11,9% к итогу; угольная - 232 млрд долл. - 8,4% к итогу; газовая - 597 млрд долл. - 21,7% к итогу; нефтяная - 1598 млрд долл. - 58,0% к итогу. Более 38% мировой минерально-топливной ренты пришлось на группу из 22 «нефтегазовых» государств, в экономике которых отрасли, связанные с добычей углеводородов, играют ведущую роль. В абсолютном исчислении суммарная рента данной группы стран составила 1055 млрд долл. Наиболее развитые страны мира - ОЭСР без Мексики и Чили, «собрали» 550 млрд долл. ренты от добычи полезных ископаемых - 20% к мировому итогу, а почти ¾ этой суммы пришлось всего лишь на четыре национальные экономики - США, Австралии, Норвегии и Великобритании. Попутно следует отметить, что Австралия является вторым после Китая крупнейшими мировым «сборщиком» минеральной ренты. «Урожай» ренты в России составил 353 млрд долл. - 13% к мировому итогу, из которых более 91% было сгенерировано в нефтегазовом секторе. Минерально-топливная рента Китая превысила 254 млрд долл. - 9% к мировому итогу, а в ее структуре основная доля - почти 40% - или 101 млрд долл. - принадлежала угольной; по величине угольной ренты Китай является абсолютным мировым лидером занимая нишу в 43%.

Помимо названных выше стран крупными рентообразующими экономиками обладают Мексика, Бразилия, Индия, Чили и ЮАР. Среди развивающихся стран, не располагающих значительными ресурсами нефти и газа, выделяются Чили и ЮАР, которые получили, соответственно, 36 и 18 млрд долл. минеральной и угольной ренты. Что же касается оставшихся почти 160 стран мира с населением около 2 млрд чел., в большинстве своем - развивающихся, с низким и средним уровнем дохода, то их общий вклад в мировую топливно-минеральную ренту оказался крайне невелик - 10% - немногим менее 266 мдрд долл. В расчете на душу населения эти страны получили всего лишь порядка 140 долл. ренты, т.е. в 3 раза меньше, чем приходилось на одного среднестатистического жителя нашей планеты. Наибольшая душевая величина ренты характерна для России - 2,5 тыс. долл., в 6 раз больше среднемирового показателя, Чили и группы «нефтегазовых» стран - хотя в последней наблюдается очень сильная дифференциация между отдельными «участниками».

Проведенный анализ ресурсной обеспеченности отдельных стран и групп стран мира по трем различным критериям показывает, что результаты могут оказаться весьма противоречивыми. С одной стороны, по критерию доли ренты в ВВП большинство развивающихся экономик - включая российскую, должны быть отнесены к числу ресурсных или страдающих сырьевой зависимостью. С другой стороны, имеет место сильная межстрановая дифференциация в распределении запасов и объемов добычи полезных ископаемых, а также величины получаемой ресурсной ренты. Ресурсы не просто сосредоточены в отдельных странах и регионах мира - как правило, очаги природной концентрации ресурсов значительно удалены от ареалов интенсивного потребления. Наблюдается, в полном смысле слова, феномен усиления неравномерности в пространственном распределении ресурсов по мере возрастания степени их ликвидности, что хорошо видно на сравнительном примере нефти и угля. Надо полагать, что в этом нет никаких статистических корреляций, а имеет место элементарное совпадение двух явлений. Более высокая сравнительная энерго-сырьевая и в конечном счете экономическая ценность нефти прежде всего объективно обусловлена ее физикохимическими свойствами, а не тем, насколько редко она встречается в природе.

В сочетании перечисленных объективных факторов, вероятно, и следует искать ключ к пониманию процессов формирования и развития сырьевых экономик, а не только и не столько в несовершенстве экономических и общественно-политических институтов, на чем акцентируется теория «ресурсного проклятия». В рамках системы международного разделения труда некоторые страны, обладающие избыточными природными ресурсами, неизбежно и объективно становятся экспортерами сырьевых товаров - причем обычно какого-либо одного вида сырья, а ресурсно дефицитные страны - импортерами. В мировой экономике образуются два своеобразных «полюса» развития, и по всем законам мироздания, эти два полюса должны испытывать сильное взаимное притяжение. В ресурсно избыточных странах с неизбежностью формируется более или менее крупный минерально-сырьевой комплекс отраслей и производств, масштабы которого прежде всего находятся в зависимости от абсолютных размеров располагаемого ресурсного потенциала и мирового спроса на ресурсы, а уже во вторую очередь - от всех остальных факторов, включая качество и динамику развития национальных институтов.

Общее количество государств, располагающих высококонцентрированным ресурсным потенциалом, который можно рассматривать в качестве серьезного фактора для ускорения экономического роста, в действительности оказывается не таким уж и большим. Среди стран с развитым минерально-сырьевым сектором экономики насчитывается всего восемь, у которых рентный доход на душу населения превышает величину мирового среднедушевого ВВП, и порядка 20 стран имеют ренту в расчете на одного жителя, превышающую «порог бедности», т.е. размер душевого ВВП по агрегатной группе стран с доходом ниже среднего уровня - около 1,3 тыс. долл. в 2013 г. В настоящее время к этой последней группе относится порядка 60-ти государств мира, а из них, пожалуй, всего два - Ирак и Нигерия являются крупными экспортерами сырья.

Большинство современных развивающихся стран с низким уровнем жизни имеют аграрную экономику, причем не отличающуюся особой продуктивностью хозяйства. Доля аграрного сектора в суммарной добавленной стоимости по этим странам составляет порядка 17%, тогда как среднемировой показатель равен 2,8%, а показатель агрегатной группы стран со средним уровнем дохода - 9,5%. В Нигерии, которая добывает 117 млн т нефти - занимает 12-е место в мире, вклад сельского хозяйства в национальную экономику в 2013 г. составлял почти 33%, что существенно больше, чем в Иране - 10%, не говоря уже о других ведущих «нефтегазовых» странах, имеющих аналогичный показатель в диапазоне 0,5-4%. В странах с низким уровнем дохода доля аграрного сектора в занятости населения в 2013 г. была лишь немногим меньше 50%, тогда как в Саудовской Аравии, Катаре, Кувейте, ОАЭ - 3-5%, сопоставимо со средним уровнем стран ОЭСР - около 6%, в Венесуэле - 10%. Поэтому, наверное, можно сказать, что над большинством современных развивающихся стран если и тяготит какое-либо проклятие, то это проклятие общей бедности, которое довольно слабо связано с наличием или отсутствием сосредоточенных природно-сырьевых ресурсов.

Соответственно, теория «ресурсного проклятия» имеет дело с неким феноменом в том смысле, что пытается вывести общие закономерности на основе ряда частных, исключительных случаев, исходя из сравнения примерно дюжины ресурсно избыточных стран, которые на определенном этапе своего развития замедлились в экономическом росте, с полудюжиной ресурсно дефицитных стран, сумевших в то же самое время добиться очень высоких темпов роста. Это послужило толчком для построения статистических корреляций между показателями темпов экономического роста и уровнем ресурсной обеспеченности различных стран мира в качестве формальной доказательной базы, позволяющей придать некоторым видимым явлениям характер закономерностей.

Публикуемый материал является фрагментом из книги "Нефтегазовый цугцванг. Очерки экономических проблем российского нефтегазового сектора"; Автор книги Владимир Шмат.