Говоря о проблемах Японии третьего тысячелетия, невозможно обойти вниманием ее молодое поколение. Сегодняшние студенты, школьники, молодые «белые» и «синие воротнички» со временем станут министрами, главами корпораций, послами, профессорами, писателями и будут определять судьбы страны. Не все, разумеется, но кто-то непременно станет. Тем, кому сейчас от 15 до 30 лет, в обозримом будущем придется взвалить на свои плечи заботу о неуклонно стареющем обществе. «Серебряное поколение» отказывается сдавать лидерские позиции, но содержать его придется именно работающей молодежи за счет своих налоговых выплат.

Молодые японцы - кто они? К чему стремятся? Чего хотят? Что могут? Дать обобщающий и в то же время не слишком обобщенный ответ сложно. Автор этих строк, уже писавший о японской молодежи, ограничился тремя «срезами» ее жизни, тремя важнейшими показателями ее ценностных ориентаций: образование и карьера; секс, брак и семья; досуг и развлечения. Однако на этот раз я - как делают многие японские авторы, волнующиеся за будущее страны, - решил заострить внимание на тревожных моментах и факторах, которые не являются определяющими в национальном масштабе, но требуют пристального и безотлагательного внимания.

Под «молодежью» я понимаю, как это официально принято в японской статистике, лиц в возрасте 15-30 лет, начиная с учащихся средней школы второй ступени - кото гакко. Психологически многие из них остаются «молодыми» минимум лет до 40, причем даже в собственных глазах, а не только по мнению старших поколений. Этот факт я учитывал в данной статье, основанном в том числе на многолетнем личном опыте общения с японцами разного «паспортного» возраста в официальной и неформальной обстановке.

По закону гражданское совершеннолетие наступает в Японии в 20 лет. С этого возраста ее граждане получают право пить алкогольные напитки, курить, вступать в брак без разрешения родителей, играть на скачках, брать кредиты и заключать контракты, голосовать на выборах, хотя водительские права могут получить уже в 18 лет. Предложения некоторых политиков снизить возраст гражданского совершеннолетия до 18 лет не встретили поддержки у 70% японцев, так что его изменение в обозримом будущем едва ли реально. Одной из причин является необходимость пересмотреть минимум 191 действующий закон, при том что в стране есть более насущные проблемы. Да и сами молодые японцы не очень стремятся к этому.

Старшие поколения склонны критиковать молодежь за всё без разбора, точнее, за отличия от них. Взрослея и старея, вчерашние молодые не становятся исключением и тоже критикуют младшие поколения. Японцы среднего и пожилого возраста считают сегодняшнюю молодежь - как, впрочем, 10, 20 и 30 лет назад социально незрелой, эгоистичной, безответственной, ленивой и невоспитанной, однако признают за ней более высокую степень свободы и умение обращаться с современными техническими новинками, т.е. лучшую, в сравнении с ними, адаптированность к условиям высокотехнологичного информационного общества.

Приведенную выше характеристику можно считать «стереотипом». Перечисленные внешние качества, действительно, присущи значительной части сегодняшней японской, особенно городской, молодежи. Не надо быть старым ворчуном, чтобы раздражаться на громкий неестественный смех и дурашливые выкрики в общественном транспорте, экстравагантные наряды, подчеркнутую «детскость» японок, что считается «милым» и «сексуальным», и одновременное тяготение японцев к стилю «унисекс», который вызывает в памяти слова поэтессы Ольги Арефьевой: «Ты б хоть постриглась, чтоб не быть как парень». Такой тип молодых людей - аналог европейского «метронома» становится в Японии всё более модным и привлекательным в противовес брутальному «альфа-самцу», будь то популярные ранее типы «самурая», «бунтаря», «спортсмена», «байкера» или «якудзы».

Есть и другие тенденции, которые тоже можно увидеть невооруженным глазом - например, на предвыборных и агитационных плакатах политических партий все чаще мелькают молодые лица кандидатов и действующих депутатов. Пока это лишь привлекательные лица. Японская молодежь не заявила о себе как о самостоятельной политической силе в «поколенческом» плане, но партии все активнее используют именно ее «поколенческий» потенциал. В 2009 г. обилие молодых кандидатов-новичков, особенно женщин, помогло Демократической партии выиграть у либерал-демократов выборы в нижнюю палату парламента. Годом позже бумеранг вернулся, когда ЛДП перехватила эту стратегию и лишила правящую партию большинства в верхней палате.

Японская молодежь делает все это не «сама по себе». Именно старшие толкают ее в политику, и они же диктуют - прежде всего через СМИ и рекламу, - что считать каваий и сэкуси. Подобный контроль, эффективность которого очень высока, поддерживает социальную стабильность, но лишает молодых творческого потенциала и замедляет их социальное и психологическое взросление.

Образование было и остается для японцев одной из базовых социальных ценностей. Действующее законодательство предусматривает обязательное девятилетнее среднее образование - дети, не имеющие возможности из-за болезни посещать обычные школы, обучаются на дому или в специальных учебных заведениях, отсутствие которого является социальной аномалией. Формально японец может поступить на работу уже в 15 лет, и трудоспособное население исчисляется именно с этого возраста. Однако удельный вес получивших полное среднее образование - обязательная девятилетка плюс три года средней школы второй ступени, в 2013 учебном году составил 97,8% для мужчин и 98,3% для женщин.

Больше половины выпускников полной средней школы - 12 лет, точнее, 57,7% мужчин и 56,0% женщин, продолжают образование в одном из 778 университетов страны. Диплом престижного университета остается в японском обществе «патентом на благородство», как бы ни учился его обладатель. Фактор «университетских групп», объединений однокурсников или «старших» и «младших» выпускников одного факультета или университета намного важнее полученных знаний. Эти социальные связи относятся к числу наиболее уважаемых, прочных и действенных; как правило, они сохраняются на всю жизнь и часто не уступают семейным. Поэтому участие в кружках и клубах - спортивных, художественных, туристических для студентов важнее занятий и оценок. Педагоги относятся к этому с полным пониманием, потому что сами когда-то были студентами и точно таким же образом «завязывали связи».

Имея возможность в течение многих лет наблюдать студентов, аспирантов и выпускников ряда престижных и не очень престижных токийских университетов, могу отметить общие черты. Первое: малая, по сравнению со школой, интенсивность и насыщенность учебного процесса и, соответственно, отсутствие жесткого психологического прессинга. Второе: престижность для самих студентов не столько успехов в обучении, сколько активности в различной общественной деятельности. Третье: «либеральность» требований к дисциплине и поведению учащихся со стороны преподавателей и университетского начальства. В этом причина пресловутой «лености» японских студентов, которую констатируют социологи и на которую жалуются педагоги. В основном иностранные, потому что японцы прекрасно понимают ее причины. Настоящее высшее образование в Японии начинается с магистратуры, где насыщенность учебного процесса, равно как и предъявляемые требования, гораздо выше. Примерно как на первом курсе российского университета, в который приходят за знаниями и специальностью.

Наличие высшего образования прямо влияет на материальную обеспеченность во всех сферах деятельности, кроме, пожалуй, организованной преступности. Стартовая заработная плата выпускника университета или специализированного колледжа при поступлении на службу - средний показатель для 2013 г.: 200 300 иен для мужчин и 193 500 иен для женщин, определяется формальным уровнем полученного образования, нередко вне зависимости от того, соответствует ли выполняемая работа полученной специальности или нет. Большинство выпускников университетов становятся «белыми воротничками» или занимают сопоставимое с ними социальное положение, прочие занимаются менее интеллектуальным, но от того не менее полезным трудом.

Расслоение по образовательному цензу задает дальнейшее социальное расслоение, поэтому конкурс в наиболее именитые университеты очень велик, несмотря на тенденцию к снижению общего числа абитуриентов - в силу демографических причин и хронический в последние годы «недобор» в менее престижных вузах. Большинство сколько-нибудь амбициозных японцев до сих пор видят в дипломе важное средство поддержания или улучшения социального статуса. Окончание университета само по себе ничего не гарантирует, но отсутствие диплома автоматически закрывает многие пути. Из всех послевоенных премьеров высшего образования не имел только Какуэй Танака, отличавшийся иными достоинствами.

Социальная ценность образования остается для японцев более важной, чем профессиональная. Сложилась парадоксальная ситуация: полученная специальность может не только не способствовать, но даже мешать будущей работе. Когда молодой выпускник университета поступает на службу в крупную торговую компанию, «кадровики» смотрят не на его академическую специальность, а на то, какую школу и университет он окончил. Иными словами, каков его социальный background, включая положение в обществе его семьи; как говорят сами японцы, дети бомжей и мафиози в Токийском университете не учатся. В торговых компаниях, в банках, на биржах работает много людей с высшим юридическим или даже филологическим, а не экономическим или менеджерским образованием, поскольку наниматель воспринимает их как «чистый лист», как людей, которых придется всему учить заново.

Некоторые японские аналитики считают, что количество людей с высшим образованием, вне зависимости от его качества и специализации, превышает реальную потребность. Однако теперь за абитуриентов бьются не только частные, но и бывшие государственные университеты, риски которых на рынке образовательных услуг повысились в результате реформ последних лет. Опираясь на тот факт, что большинство выпускников по окончании университета не используют полученную специальность, можно задать резонный вопрос: не является ли проведенное в университете время потерянным для профессионального становления, тем более что обучение стоит немалых денег? Верно и другое: если человек, получивший высшее образование, не использует свою специальность в работе, это потеря для общества, а не только для него самого.

Поступать на службу по окончании четырехлетнего университетского курса или продолжать обучение дальше - вот второй главный выбор карьеры для молодых японцев. «Избыток» высшего образования - магистратура и особенно докторантура - при приеме на работу может оказаться не преимуществом, а препятствием, так как более высокий уровень образования предполагает более высокое стартовое жалованье. Если к обладателям степени Master of Business Administration - M.B.A., особенно полученной в США, благоволят многие фирмы и банки, то степень Ph.D. нередко закрывает путь в эту сферу. То, что две трети выпускников сразу поступают на работу, также говорит о преимущественно социальной, а не профессиональной ценности высшего образования.

Благостную картину «школа - университет - карьера» нарушают люди из категорий фурита. Фурита - люди, живущие «на вольных хлебах», зарабатывающие самостоятельно, но не имеющие постоянной работы. Ниито нигде не работают и не учатся и не собираются это делать. С 1990 по 2001 г. количество фурита в возрасте 19-30 лет, исключая учащихся выросло в 2,3 раза - с 1,83 млн. до 4,17 млн., что позволяет говорить о них как о социальной группе со своей психологией. По данным одного из опросов 2006 г., к этой категории себя относили 48% респондентов в возрасте 15-24 лет и 26% - в возрасте 25-34 лет. О своей принадлежности к категории ниито в 2009 г. заявили 640 тыс. японцев: 260 тыс. - 40%, в возрасте 15-24 лет и 380 тыс. - 60% в возрасте 25-34 лет. Для сравнения укажу, что в 2002 г. их количество оценивалось в 480 тыс., а год спустя уже в 520 тыс.

Понять этих людей нетрудно. Они не хотят делать неинтересную и нелюбимую работу или согласны выполнять ее лишь в минимально необходимом объеме, а потому не связывают себя не только традиционной системой «пожизненного найма», но даже полным рабочим днем или «просиживанием штанов» в офисе, предпочитая работать дома или в студии - от модельеров до программистов. Чтобы использовать потенциал этих категорий - среди них немало выпускников университетов и людей, владеющих тем или иным «ремеслом», - власти на протяжении первого десятилетия 2000-х годов провели адресованную в первую очередь молодежи пиар-кампанию в пользу «правильной перемены работы.

Различные общественные организации и фонды местного и национального масштаба призывали молодых не бояться менять место службы, если она им не нравится, и предлагали помощь - прежде всего через Интернет - в поиске новой, которая в большей степени соответствует их желаниям и квалификации. Не берусь оценивать масштаб, экономический, социальный и психологический эффект этой кампании, что потребовало бы специального исследования, но должен констатировать, что в последние год-два она фактически сошла на нет, сменившись уверениями в пользе и благотворности системы «пожизненного найма».

Далеко не все фурита и ниито относятся к «золотой молодежи» или «принципиальным тунеядцам»: одни пока не нашли работу по вкусу или не определились на жизненном пути; другие зарабатывают деньги, чтобы заниматься любимым делом, которое не стало для них значимым источником дохода - например, рок-музыка или рисование манга. Их характеризует другое - отсутствие карьерных амбиций в общепринятом смысле, за чем чаще всего стоит отсутствие вообще каких-либо амбиций. Таких людей сами японцы за глаза называют «травоядными». К этой категории - более психологической, чем социальной - могут относиться и люди, имеющие постоянную работу, но воспринимающие ее как повинность, если не как «неизбежное зло».

Отсутствие амбиций и устремлений, считающееся главным признаком «травоядных», проявляется не только на рабочем месте. В отличие от своих отцов и дедов, многие молодые японцы стремятся меньше работать, соглашаясь при этом меньше зарабатывать и меньше потреблять, что идет вразрез с доминирующими принципами построенного в послевоенной Японии общества управляемого потребления. Другой признак «травоядности», отмечаемый самими японцами, - растущее нежелание вступать в брак, рожать детей и просто заниматься сексом.

Биологическое, физическое и психическое здоровье нации является важным условием ее экономического и социального процветания. Благодаря улучшению условий жизни и развитию медицины Япония стабильно занимает одно из первых мест в мире по средней продолжительности жизни и одно из последних по детской смертности. При этом рождаемость имеет четкую тенденцию к сокращению, из-за чего страна уже несколько лет балансирует на грани «нулевого прироста» населения. Этому способствуют уменьшение количества браков и увеличение количества разводов. Отсюда главная демографическая проблема японского общества - неуклонное старение. По классификации ООН, оно наступает, когда доля лиц старше 65 лет в стране превышает 7% населения. Япония перешагнула этот порог в 1970 г. С тех пор показатель непрерывно растет, достигнув 22,8% в 2009 г.

Почитание старших и забота о них относятся к числу традиционных ценностей японского общества, хотя молодежь все меньше слушает «стариков» и не стремится поступать в соответствии с их желаниями и советами. Тенденция к сокращению числа браков и нежелание создавать семью, выражающееся и в непрерывном повышении возраста первого брака, тоже связаны с этим. Перспектива жить под одной крышей с родителями или еще более старшим поколением, что присуще японской семье традиционного типа - все меньше устраивает молодых. Сразу обзавестись собственным комфортабельным, пригодным для жизни вдвоем и тем более с ребенком жильем могут позволить себе далеко не все, даже при развитой системе кредитов на жилье.

«Японская молодежь больше не хочет идти дорогой своих отцов, - констатировала Е.Л. Катасонова. - В умах молодых японцев произошла революция: общие интересы они перестали ставить выше личных... При этом японский индивидуализм - не подражание Западу, а протест против группового сознания прошлой эпохи». Начавшийся в 1980-е годы процесс продолжается непрерывно, принимая в каждом десятилетии новые, специфические формы, для которых приходится придумывать новые - в основном заимствованные из английского языка термины.

Я не пытался дать сколько-нибудь полный социальный портрет японской молодежи, вступившей в третье тысячелетие, поскольку это едва ли возможно в ограниченных рамках статьи. Моя задача была другая - показать наиболее острые проблемы «растерянного поколения», которое само порой не осознает их важности и даже опасности. Затянувшийся инфантилизм японцев объясняют тем, что с развитием 80-летнего жизненного цикла «период детства» стал более продолжительным. Предки рано взрослели не от хорошей жизни, но оставили потомкам хорошее наследство. Не дай бог, сбудется японская поговорка: «Третье поколение продает родительский дом».