Синхронизация Закона Додда-Франка с рекомендациями Базеля III
Анализ спектра регулятивных нововведений занял бы не один десяток страниц, поэтому уделим внимание блоку, в котором реформы в США затрагивают аналогичные реформы Базеля III, - требования к банковскому капиталу и активам. В соответствии с предложениями американских регуляторов, изменения должны интегрировать отдельные требования Закона Додда-Франка с рекомендациями Базеля III, в связи с чем предполагается внедрить: более жесткие стандарты капитала посредством исключения из капитала первого порядка элементов, которые, по мнению регуляторов, не обладают достаточной гибкостью по предотвращению возможных убытков:  привилегированные ценные бумаги, эмитированные инвестиционными трастами, организованными БХК; кумулятивные бессрочные привилегированные акции; • буферный капитал на случай кризисных явлений, выполняющий функцию контрциклического регулятора ликвидности; повышенные требования к минимальному уровню достаточности капитала.

Между тем указанные меры не распространяются на системообразующие банки, для которых соответствующие предложения будут сформулированы дополнительно. Упомянутые «интеграционные» нормы распространяются на все американские банки и сберегательные ассоциации, зарегистрированные как на национальном уровне, так и на уровне штатов, а также федеральные сберегательные ассоциации и БХК, головные организации которых зарегистрированы в США, с активами не менее 500 млн дол. Кроме того, под новые стандарты капитала впервые подпадают все сберегательные и кредитные холдинговые компании, независимо от их размера.

Несмотря на присоединение американских регуляторов к стандартам и рекомендациям Базеля III в части норм банковского капитала, все еще остаются неясными перспективы общих точек соприкосновения между Законом Додда-Франка и Базелем III относительно оставшихся аспектов реформы. По нашему мнению, зыбкость окончательной регулятивной гармонизации тесно связана с обеспокоенностью регуляторов США вероятным снижением конкурентоспособности американских банков из-за возможной дифференциации реформ по требованиям, регламенту и размеру вовлеченных институтов и, соответственно, возможных девиаций результатов реформ. Вместе с тем эффект воздействия «интегрированного» регулирования в долгосрочной перспективе достаточно проблематично инкорпорировать в какие-либо сценарии. Надзорная интеграция может растянуться во времени и оказаться дорогостоящей для банков, превратившись в половинчатую меру. Тем не менее нацеленность регулятивных изменений на качество капитала и его эффективную структурированность должна стать одной из главных предпосылок укрепления финансового положения банков.

Вопросы управления рисками
Ограничение сферы применения планов по преодолению гипотетических кризисов - ППГК национальным финансовым рынком оставляет открытым вопрос о степени применения новых надзорных требований к неамериканскому сегменту международной банковской группы. Поскольку некоторые страны не только не синхронизировали свои регулирование и надзор, но даже и не приступали к процедуре реформирования, угроза стабильного развития нависает над подразделениями БХК/ФХК, осуществляющими операции в этих странах, особенно если эти подразделения осуществляют свою деятельность в форме дочерних банков, т. е. подпадающих под надзор как отдельные субъекты права.

При таких обстоятельствах никакие реформы не достигнут поставленной цели, если зарубежные подразделения системообразующих американских банков не будут в достаточной степени защищены от системных рисков регионального масштаба - при этом взаимодействие с регуляторами соответствующих стран, как указано в ряде ППГК, не гарантирует принятие последними немедленных защитных мер. Интересно, что, выбрав стратегию неорганического роста в качестве одного из инструментов снижения зависимости от рыночных рисков, транснациональные банки невольно становятся заложниками пруденциального риска.

Большая часть мероприятий, предусмотренных ППГК, относится к будущему времени. Не подвергая сомнению последовательность разработанных превентивных мер, вызывает обеспокоенность отсутствие какой-либо увязки этих мер с организационной структурой и операционной моделью системообразующих банков. Возможно, часть проблем можно будет решить посредством упрощения существующей архитектуры или ее расщепления на самостоятельные компании. Возможно, затраты по организационному расщеплению окажутся ниже затрат на проведение мероприятий в рамках ППГК. А возможно, нужно будет ввести дополнительные пруденциальные стимулы для поощрения банков по пересмотру и, если необходимо, по переосмыслению существующей структуры. Похоже, что банки, а также их регуляторы уверены в непогрешимости и крепости экономических конструкций и убеждены в продуктивности преимущественно интеграционной и координационной работы без какого-либо изменения организационно-правовой оболочки.

Подразумеваемое игнорирование общей перестройки банка, т. е. реформы на корпоративном уровне может создать серьезные препятствия для реализации ППГК. Не секрет, что стагнация рыночной стоимости акций системообразующих банков США по сравнению с динамикой стоимости акций соразмерных корпораций нефинансового сектора в значительной степени объясняется затянувшимися ожиданиями инвесторов в отношении внятной и убедительной программы стабильного роста финансовой капитализации на долгосрочную перспективу, что в немалой степени зависит от бизнес-модели. Тем не менее в случае повтора системного кризиса и появления новых угроз экономике США маловероятно, что инструментарий спасения крупнейших банков будет ограничен одними лишь ППГК. Минимизировать же потенциальные риски можно только при помощи расширения базиса превентивных мер.

Вызывает некоторый скептицизм и отсутствие временного фактора, которого нет ни в одном ППГК. Современные кредитные институты представляют собой сложнейший механизм с большим количеством особенностей, которые, в свою очередь, подпитывают почву банковских рисков. Будут ли способны банки совместно с регуляторами оперативно осуществить отделение различных блоков бизнеса, которые к тому же связаны единой операционной и IT-платформами? Должны ли ППГК включать реальные действия банков по организационным изменениям и «организационной обороне», противостоящей внешним потрясениям? Не станет ли расщепление катализатором операционного или финансового антагонизма, при котором совокупная доходность или рыночная стоимость отделенных структур окажется ниже, чем у кредитного института до расщепления? Окупятся ли затраты по расщеплению будущей эффективностью новых структур? Все ли структуры смогут самостоятельно достигнуть эффективности? И, наконец, не приведет ли снижение эффективности, а в худшем случае банкротства к цепной реакции нестабильности в финансовом секторе и в итоге - к новому системному кризису? Хотя каждый из вопросов является предметом отдельного исследования, отметим лишь, что органическое дополнение ППГК новыми качественными элементами будет не только способствовать дальнейшему укреплению антикризисного фундамента банковского сообщества, но и позволит уменьшить количество белых пятен в сложной системе управления рисками.

Стоимостный аспект реформы
Как это ни кажется странным, но ответственность финансовых регуляторов США не распространяется на синергетический эффект реформы, заключающийся в ее результативности, а также способности новых норм и правил снизить вероятность новых кризисных потрясений. Так, по подсчетам экономистов Банка Англии и Банка международных расчетов, оптимальное соотношение банковского капитала к активам, взвешенным с учетом риска, необходимое для существенного уменьшения вероятности повторения системного кризиса, должно составлять около 20%, в то время как данный показатель, рекомендованный международными регуляторами, составляет в настоящее время менее 10%. Баланс интересов складывается не в пользу регуляторов, от которых требуют подробных расчетов и беспристрастной оценки затрат. В этой связи вполне вероятно, что Закон Додда-Франка вскоре может пополниться соответствующими положениями, которые, в свою очередь, подтолкнут регуляторов других стран, прежде всего, еврозоны к аналогичным нововведениям. Такого рода логическая завершенность и почти целостность реформы станет весомым аргументом не только для регуляторов, но и непосредственно для участников финансового рынка, дефицит доверия которых к осуществляемым преобразованиям в определенной мере тормозит развитие банковского сектора США.

Тем не менее целесообразность скорейших преобразований в регулятивной среде и необходимость оздоровления финансово-банковской сферы оказались сильнее будущих количественных раскладов трансформации, по крайней мере исходя из решения американских регуляторов, одобренного Советом управляющих ФРС в начале июля 2013 г., о присоединении к фундаментальному пакету Базеля III, - укреплению и усилению количественных и качественных характеристик капитальной базы кредитных институтов. Тем самым американские регуляторы выбрали из двух зол меньшее: допускается некоторое ухудшение ликвидной позиции банков, как неизбежные издержки их адаптации к новым регулятивным требованиям, в отличие от будущих результатов количественных измерений последствий реформы, которые, не исключено, могут подтвердить правильность траектории «регулятивной дорожной карты» и адекватность новых регулятивных реалий.

Решение о присоединении к требованиям и рекомендациям первой фазы регулятивных нововведений в рамках Базеля III может также неявно свидетельствовать о склонности американских экспертов полагать, что опорой для минимизации системных рисков, а значит, и гипотетических кризисов является динамическая стабильность банковского сектора, достигнутая при помощи более солидного, чем раньше, слоя капитала первого порядка, а не эфемерная синергия, лишенная не только методологической базы, но даже и экспертного консенсуса.

Возможные последствия реформы банковского регулирования в США
Вполне вероятно, что финансово-кредитные институты, подпадающие под новые регулятивные требования, предпочтут осуществление наиболее доходных операций за пределами США. Однако возникают вопросы: где и когда? Временный заслон попыткам «глобальной регионализации» могут поставить равнозначные и синхронные изменения в банковском регулировании стран, которые можно условно отнести к субъектам цивилизованного рынка. Иными словами, расширение ареала регулятивной конвергенции будет содействовать дальнейшей рационализации банковской деятельности, стержнем которой должно стать долговременное управление рисками, а не погоня за «длинным долларом». В свою очередь, настоятельные требования регуляторов-реформаторов по обеспечению финансовой стабильности в глобальном масштабе будут вынуждать оставшиеся страны соответствующим образом трансформировать свои регулятивные пространства, одновременно избегая чрезмерной региональной окраски, т. е. создания каких-либо привлекательных условий или преференций в ущерб новым регулятивным ценностям.

Вместе с тем стабильность в глобальном масштабе неотделима от стабильности на национальных рынках. Поскольку в банковском секторе США 9 из 10 банков относятся к категории среднего и малого бизнеса, Министерство финансов США совместно с Конгрессом и банковскими регуляторами штатов обратились к регуляторам федерального уровня, ответственным за внедрение новейших базельских принципов, с инициативой о применении к ним иных норм, поскольку в противном случае, как считают эксперты, дополнительные расходы могут снизить кредитный потенциал таких банков, с учетом их центральной роли в банковском секторе по предоставлению ипотечных кредитов и ведущей роли в кредитовании компаний муниципального уровня, что в итоге может существенно осложнить восстановление американской экономики.

Убедительные аргументы экономистов, продолжительные дискуссии о последствиях унификации в применении новых регулятивных норм и стандартов и регулятивная ответственность в отношении состояния и динамики макроэкономической среды привели к пониманию регулятивной дифференциации, означающей, по сути, применение разных подходов для разных групп кредитных институтов в зависимости не только от их размера, но и от значения в посткризисном восстановлении. Данная мера нашла отражение в упомянутом выше решении Совета управляющих ФРС в виде отсрочки внедрения новых требований Базеля III в части капитальных норм к группе небольших, но многочисленных банков.

Как было отмечено, под жесткий контроль американских регуляторов попали и крупнейшие иностранные банки и небанковские финансовые организации, дочерние подразделения и филиалы которых осуществляют деятельность в США. Однако ФРС, обеспокоенная неконгруэнтностью реформы регулирования в мировом масштабе и связанную с этим потенциальную угрозу повторения риска системных кризисов, а также высоким уровнем сложности операций, операционной концентрации и тесного переплетения деятельности на местном межбанковском рынке, что потенциально может представлять угрозу экономике США, не намерена ограничиваться одними лишь ППГК, в связи с чем было принято решение распространить на эту группу институтов требования Закона Додда-Франка. Поскольку под надзор ФРС подпадают кредитные институты, отнесенные к категории банковских холдинговых компаний - БХК, крупные иностранные игроки, включая их брокерские подразделения, должны быть реорганизованы в форме среднеуровневой/промежуточной холдинговой компании в США, или, другими словами, в американский субхолдинг.

Под консолидированный контроль попадут банки из категории системообразующих, т. е. с объемом консолидированных глобальных активов свыше 50 млрд дол. и объемом консолидированных американских активов свыше 10 млрд дол. Если же размер американских активов превышает 50 млрд дол., к субхолдингу будут применяться повышенные регулятивные требования, аналогичные требованиям, предъявляемым к системообразующим банкам американского происхождения. Данные нововведения должны, по замыслу ФРС, заставить иностранных игроков увеличить сроки их обязательств, номинированных в долларах США, тем самым снижая риски, вытекающие из краткосрочных позиций спекулятивного характера. Можно также предположить, что унификация пруденциальных требований в банковском секторе не только повысит прозрачность деятельности иностранных участников и будет способствовать формированию более равновесной корпоративной среды, но и внесет весомый вклад в защиту американской экономики от ухудшения финансового положения банков, причиной которого могут, в частности, явиться несовершенство регулятивных требований в странах нахождения головных организаций иностранных банков и, соответственно, бессилие перед региональными и глобальными вызовами.

Разногласия национальных регуляторов как переход к глобальному регулированию банковской деятельности?
Глобализация деятельности финансово-кредитных институтов предполагает межгосударственное сотрудничество, включая синхронизацию принципов, механизмов, норм и нормативов банковского регулирования. Растворение национальных границ рынков под натиском экономической экспансии и взаимопроникновения игроков является серьезной проблемой не только для регуляторов, но и для кредиторов, клиентов и акционеров международных, транснациональных банков в части, относящейся к применению ППГК в узком смысле и процедуры банкротства - в широком.

Дискуссия о применении различных подходов в ходе реформы регулирования явилась катализатором переноса регуляторами США ранее принятого решения о начале внедрения рекомендаций Базеля III с января 2013 г. на январь 2014 г., что спровоцировало аналогичные решения регуляторов стран Европейского союза. Камнем преткновения стал краеугольный камень реформы - коэффициент высоколиквидных активов, который с января 2015 г. должен был быть в полном объеме внедрен в систему ключевых показателей эффективности кредитных институтов. По общему мнению сторон, преждевременный перевод банков на LCR затормозил бы процесс выхода из кризиса из-за возможного дефицита кредитных ресурсов для восстановления нефинансового сегмента экономики, а также стагнации межбанковского кредитования. В этой связи в январе 2013 г. регуляторами была достигнута договоренность о новой структуре активной базы банков, учитываемой при расчете LCR, а его окончательное внедрение перенесено на 2019 г. Растянутость реформы во времени отчасти объясняется продолжительностью процесса синхронизации активов и пассивов для достижения рыночного равновесия, что является одним из основных факторов стабильного функционирования банковского сектора в долгосрочной перспективе.

Одновременно пролонгация переходного периода позволит банкам как нивелировать болезненность от возможного значительного снижения доходов от основной деятельности - поскольку высоколиквидные активы обычно ассоциируются с инструментами пониженного риска и, соответственно, со сравнительно низкой доходностью, так и разработать долговременный механизм оптимизации портфеля активов с целью достижения органического равновесия между уровнем риска и доходностью. Кроме того, либерализация LCR позволит оживить рынок корпоративных облигаций, а также рынок секьюритизации банковских активов ипотечного сегмента. Вместе с тем снижение требований к LCR-активам вряд ли станет катализатором роста кредитной активности банков, поскольку «вольница» Базеля II, стандарты которого долгое время выполняли роль навигаторов в чрезмерной кредитной экспансии, инерционно будет являться ограничителем аппетитов к наращиванию соответствующих категорий активов в связи со страхом дефицита ликвидности в новых условиях.

Кроме того, конфликт интересов между эмитентами ценных бумаг, категории которых входят в «набор» LCR-активов, и специализированными рейтинговыми агентствами, работа которых по присвоению рейтингов ценным бумагам оплачивается этими же эмитентами, может перевести их оценку в плоскость аналитического субъективизма. Но главная опасность, на наш взгляд, заключается в риске понижения рейтинга активов - например, в случае внешних шоков или корпоративных потрясений и их последующего исключения из состава LCR-активов со всеми вытекающими отсюда последствиями несоблюдения надзорных нормативов. В целом, принятые поправки к Базелю III, или регулятивное смягчение, можно охарактеризовать как попытку избежать регулятивного дисбаланса и решить одновременно две задачи - продлить адаптационный период для банков с целью обеспечения более эффективной перестройки операционных моделей в условиях неизбежного снижения доходности банковской деятельности и оптимизировать надзорные действия по принципу «лучше меньше, да лучше» с целью минимизировать негативные последствия возможных внешних шоков в условиях сужения собственной капитальной базы банков.

Тенденция к денационализации регулирования - смещение акцентов с национального на межгосударственный-наднациональный надзор является отражением интернационализации экономического пространства и экономических вызовов и сопряжена с множественностью и непредсказуемостью рисков в экономической среде. Передача ряда функций банковского надзора центральными банками стран еврозоны Европейскому центральному банку, стремление национальных регуляторов к достижению консенсуса по наиболее чувствительным параметрам реформы регулирования, распространение особенностей национальных реформ на кредитные институты других стран - это явные признаки глобализации банковского регулирования. В данной ситуации важно, чтобы темпы интернационализации надзора как можно скорее предотвратили бы возможные негативные последствия от «белых пятен» регулирования, представляющих собой теневой банковский бизнес, под который подпадает ряд иностранных операций большинства международных банков - особенно на рынках со слабым надзором, с тем, чтобы они не превратились в «черные дыры», увлекающие за собой банковские активы.

Но интернационализация регулирования не должна ограничивать межрыночную экспансию банковского капитала. Некоторые ограничения Базеля III должны оставаться лишь вынужденной, временной мерой, направленной на переосмысление некоторых аспектов банковской деятельности с точки зрения их подверженности управляемому и неуправляемому риску. Целенаправленное встраивание рисковой составляющей в регулирование, возможно, станет фундаментом для выстраивания системы глобального регулирования, что наряду со сменой модели кредитных институтов и приоритетов банковского бизнеса послужит основой для усиления безопасности финансово-кредитных институтов.

Задачи и проблемы банковского регулирования в России и возможности использования опыта США
Российские банки, условно подпадающие под категорию too-big-to-fail, на наш взгляд, пока отстают от своих западноевропейских и американских партнеров в сфере эффективности управления рисками. Глобальный экономический кризис, втянувший в себя и российский рынок, заставил банки пересмотреть существующие подходы в риск-менеджменте, но в основном в рамках традиционных, количественных аспектов банковской деятельности - в управлении кредитным, финансовым, операционным риском и риском ликвидности. Вместе с тем новые вызовы, с нашей точки зрения, были недооценены.

Так, за пределами внимания большинства менеджеров осталась «иерархизация» рисков по ключевым параметрам макро и микроуровней, их распределение по количественным - затраты по предупреждению, предотвращению, минимизации, устранению и качественным характеристикам - степень риска, в том числе по рынкам и регионам, банковским продуктам/услугам, продолжительности его воздействия на деятельность кредитной организации в целом, показатели отдельных направлений бизнеса/ продуктов/услуг, участников банковской группы. Проблема усугубляется отсутствием как нормативных документов российских регуляторов по управлению риском, так и волеизъявлением кредитных организаций по разработке собственных инструментов и механизмов, направленных на снижение зависимости от рисков экзогенного и эндогенного характера.

Немаловажным остается вопрос централизованного управления рисками, которое могло бы осуществляться через специальные директивы и/или особые нормативы Банка России, по крайней мере до выработки банками собственных программ, удовлетворяющих российские регулирующие органы. Так, представляется целесообразным добавить в расчет норматива достаточности капитала элементы риска с тем, чтобы участники кредитного рынка проводили более сдержанную и ответственную политику наращивания активов. Отсутствие специального режима регулирования для крупнейших российских банков может в условиях общеэкономического кризиса ликвидности привести к необратимым последствиям.

К такому предположению подталкивает схожая структура банковских секторов России и США с точки зрения высокой концентрации активов у небольшого количества банков. Рост активов неизбежно влечет за собой разрастание рисков и, соответственно, тяжесть последствий и размер вовлекаемых ресурсов по их минимизации. Ситуация подтверждается статистическими данными об ухудшении капитализации российских банков в 2010-2012 гг. - в период значительного наращивания объемов кредитования при практическом отсутствии источников и возможностей пополнения собственного капитала. Иными словами, данный сценарий характеризуется значительным отставанием темпа роста капитальной базы банковского сектора, составившего 29,2%, от темпа роста активов, выросших за указанный период на 46,5%. Такая активность чревата операционными диспропорциями и дефицитом ликвидности, что в условиях внешних шоков может стать причиной системного кризиса.

Можно констатировать, что недооценка на регулятивном уровне угроз современных рисков будет, по всей вероятности, и в дальнейшем определять финансово-кредитный и инвестиционный климат России. К факторам, определяющим шаткие позиции российских банков, следует отнести не только управленческую недальновидность и приоритет краткосрочных выгод, не только недостаточную прозрачность структуры акционеров и текущей деятельности банков, не только несовершенство операционных моделей, но также и качество активов, состояние которых у многих банков напоминает хаотичный набор высокодоходных инструментов, зачастую не имеющих ничего общего ни с банковской деятельностью, ни с потребностями общества. Одним из резервов минимизации рисков российских банков является упорядочение стратегических инициатив и рационализация их операционной модели. Речь идет, прежде всего, об очищении балансов кредитных организаций от небанковских активов, включая не только непрофильные, но и околобанковские. Несмотря на пестроту активов и продолжающуюся недооценку российскими банками последствий макроэкономических вызовов, к процессу упорядочения их подтолкнет принцип самосохранения, который заставит переформатировать гетерогенно-ориентированные модели на модели трансакционной гомогенности. Одним из немногих примеров является пересмотр Банком ВТБ структуры инвестиционного портфеля: сокращение вложений в ценные бумаги в III квартале 2012 г. на 18,6% - с 3,6 до 2,8% по отношению ко всем активам группы позволило не только зафиксировать прибыль против убытка во II квартале, но и обеспечить снижение влияния волатильности рыночного риска на финансовый результат на определенную перспективу.

Тем не менее 80-летний опыт разделения американской банковской системы на коммерческую и инвестиционную платформы, в соответствии с Законом Гласса - Стиголла 1933 г., создал к настоящему времени надежный щит от операционных искушений. Хотя эмпирические исследования зависимости глубины кризиса от структурных особенностей банковского сектора не проводились ввиду вовлеченности огромного количества факторов на разных иерархических уровнях, выходящих далеко за пределы банковской системы, многие эксперты полагают, что именно такая конструкция позволила избежать более серьезных последствий в период Великой рецессии на рубеже 2010-х годов. Более того, в целях обеспечения подконтрольности и поднадзорности всего банковского сектора инвестиционные банки США, получившие финансовую помощь в конце 2008 г., были принудительно наделены статусом БХК, в соответствии с которым на них были распространены нормы и регулятивные требования, применяемые к традиционным коммерческим банкам.

Поскольку процесс осмысления новой парадигмы регулирования и рисков в российском банковском сообществе лишь начинается, остаются вопросы: будет ли гомогенизация достигаться на добровольной или принудительной основе? Нет ли подводных камней на пути от диверсификации активов к их гомогенизации? Смогут ли банки заместить диверсификацию активов диверсификацией продуктов/услуг и, соответственно, диверсификацией депозитной базы без ущерба для своей конкурентоспособности и конкурентной среды? Должен ли переход к гомогенизации осуществляться поэтапно - например, в синхронизации с внедрением рекомендаций Базеля III с целью обеспечения адаптации банков к изменившимся условиям ведения бизнеса? Не будет ли гомогенизация являться тормозом органического роста и инвестиционной осторожности, т. е. в ущерб ключевым показателям основной деятельности?

Жесткие и бескомпромиссные требования американских регуляторов наглядно свидетельствуют о смене парадигмы банковского регулирования. В случае обнаружения регуляторами малейших признаков угрозы экономической безопасности США со стороны банков категории too-big-tofail последние должны будут пройти мучительную для себя, клиентов и партнеров, но неизбежную для предотвращения худших сценариев процедуру организационного очищения посредством расщепления. Готовы ли крупные российские банки к такой перспективе? Очевидно, что в существующих условиях нет. Имеется ли у российских регуляторов какая-либо концепция создания в чрезвычайной ситуации отраслевого «санитара» и его структуры, который бы специализировался на управлении активами, обязательствами и другими материальными ценностями «расщепленных» кредитных учреждений, являющихся системообразующими для экономики России? Тоже нет. Прототипом такого «санитара» может служить Citi Holdings, образованный в составе Citigroup в 2008 г., к которому отошла функция по управлению «токсичными» активами.

Отсутствие четкого видения пределов регулирования в новых условиях и запланированных мероприятий на случай очередной волны кризиса может, к сожалению, в итоге отразиться на репутации российской кредитной сферы и понижении рейтинга ее банков, что, в свою очередь, чревато резким повышением операционных издержек, нарушением стратегического равновесия и снижением потенциала российской экономики в целом. Разработка регуляторами сценарных аспектов дальнейшего развития финансово-кредитной системы в условиях интернационализации регулирования и смены регулятивной парадигмы должна стать квинтэссенцией устойчивости российских банков и их способности являться эффективными кредиторами.

Необходимо определиться и с вопросом масштаба внедрения новых регулятивных и надзорных требований. Насколько оправдано распространение новой пруденциальной практики на все без исключения российские банки, принимая во внимание, что отвлечение дополнительного капитала может ослабить операционные возможности средних и небольших банков - по аналогии с community banks в США? С другой стороны, не повлечет ли за собой избирательное применение новых норм рыночную хрупкость для той же группы банков, которые, избежав регулятивного бремени, не смогут выработать экономический иммунитет против новых вызовов внешней среды? В какой степени будут сбалансированы новые требования на макропруденциальном уровне и задачи устойчивого развития на микроуровне, в части обеспечения надлежащей операционной рентабельности и будет ли достигнута золотая середина между управлением рисками и потребностями населения в продуктах/услугах по адекватной цене? И, наконец, готовы ли акционеры поступиться временным снижением или отменой дивидендов в пользу дополнительных вложений в укрепление фундамента риск-менеджмента - по крайней мере, в переходный период, каким бы длительным он ни был?

Отдельно стоит вопрос об эффективности будущей конструкции регулирования финансовой системы России, предполагающей объединение надзорных функций в рамках единого регулятора. Хотя данный вопрос выходит за пределы настоящего исследования, отметим лишь некоторые его аспекты во взаимодействии с вопросами эффективности регулирования. С одной стороны, новая регулятивная архитектура вписывается в концепцию создания в Москве Международного финансового центра и предполагает оптимизацию надзора и ее результативности в условиях неустойчивости глобальных рынков и чрезмерной подверженности российского финансового сектора внешним шокам.

Кроме того, единая надзорная политика будет способствовать эффективной синхронизации как с рекомендациями Базеля III, так и с реформами регулирования, проводимыми в других странах, прежде всего в G20. С другой стороны, специфика мегарегулятора неизбежно приведет к конфликту интересов, связанных с его функциональными особенностями принятие взаимосвязанных и взаимозависимых управленческих решений по вопросам, значительно различающимся по объектам применения - рынки, продукты/услуги, важность для потребителей и сложности, а также профессиональными аспектами - например, надзор за небанковскими операциями кредитных институтов, в которых Банк России является акционером; контроль за инсайдерской деятельностью в тех же институтах.

Не исключен соблазн экстраполировать принципы и нормативы регулирования и надзора на другие сегменты финансового сектора и наоборот. Более того, отсутствие заранее разработанной концепции создания мегарегулятора, сжатость сроков функциональной миграции и многопрофильность реформы банковского надзора - одновременное сочетание экономической, организационной и кадровой составляющих, могут ослабить качество надзора и привести к ситуации, при которой эффект от работы по выявлению рисков внешней среды будет скорректирован негативным влиянием рисков организационно-правового характера. Необходимо также отметить, что такого рода многовекторная реформа не имеет мировых аналогов, поскольку во всех остальных случаях экономические и организационные преобразования были либо разведены во времени, либо сопровождались обменом надзорных функций после тщательного изучения мнения экспертов и выработки единой позиции сторон.

И наоборот, национальные рынки, характеризующиеся многочисленностью и многообразием финансово-кредитных организаций, многоуровневой иерархией их места и роли в экономике и высокой степенью их взаимосвязанности, присущих также и России, регулируются, как показывает практика, несколькими уполномоченными органами. Иными словами, сложная структура финансового рынка и его высокая капиталоемкость предполагают регулятивную институционализацию каждого крупного сегмента финансового сектора. В этой связи Банк России как мегарегулятор рискует превратиться в структуру, в которой блоки банковского и небанковского финансового регулирования будут функционировать автономно, вплоть до полной изоляции, тогда как отсутствие синергетического эффекта от объединенного регулирования неизбежно будет сдерживать процесс регулятивной эволюции.