Ключевым элементом валютной системы является режим валютных курсов. Отменив официальные паритеты национальных валют, ямайская серия поправок к уставу МВФ предоставила государствам-членам Фонда свободу выбора практически любого валютного режима (статья IV, раздел 2/в). Прежде всего это выбор между плавающим курсом валюты и жесткой фиксацией стоимости денежной единицы (такую фиксацию стали называть центральным курсом). Что касается второго варианта, то страна может «привязать» курс к единице СДР, иной коллективной счетной единице, «валютной корзине», составленной из валют стран, являющихся ее основными торговыми партнерами, наконец, к той или иной национальной валюте (при этом исключается возможность выражения стоимости валюты в золоте). Отсюда большое разнообразие существующих в современном мире национальных валютных механизмов. 

В итоге состоявшегося в январе 1998 г. обсуждения члены Исполнительного совета МВФ сделали вывод, что «выбор режима валютного курса представляет собой сложную проблему и зависит от специфических обстоятельств отдельных стран». Тем не менее, опыт, приобретенный в ходе валютного и финансового кризиса, и принципиальная установка на полную либерализацию международного движения капиталов побуждали МВФ к формированию определенных предпочтений в отношении режимов валютных курсов. Приверженцы монетаристской школы, которую в США возглавил профессор Чикагского университета Милтон Фридмэн (Milton Friedman), утверждали, что обеспечивать приспособление экономики отдельных стран к постоянно меняющимся условиям мирового рынка и поддерживать равновесие платежных балансов лучше всего можно было бы с помощью рыночного курсообразования - введения плавающих, то есть свободно колеблющихся под воздействием текущего соотношения спроса на валюту и ее предложения, обменных курсов валют. По мнению М.Фридмэна, «гибкие валютные курсы являются логическим продолжением в международной области денежной и финансовой структуры, обеспечивающей экономическую стабильность». В 1970-е годы действительно произошло практически повсеместное распространение механизма плавающих валютных курсов. 

В октябре 1998 г. С. Фишер (в то время первый заместитель главы МВФ) опубликовал в английском журнале «Экономист» статью, посвященную проблемам реформирования мировой валютно-финансовой системы. В этой статье он, в частности, отмечал, что все недавние кризисы происходили в странах с фиксированными или полуфиксированными валютными курсами. Однако при этом для нескольких стран, особенно жестко привязавших свои денежные единицы к доллару, более надежным оказался фиксированный курс. Из этого делался вывод: «Есть основания полагать, что в действительности существуют только две стабильные системы валютных курсов: свободно плавающий курс или использование (возможно, путем введения механизма валютного управления) валюты другой страны. В ожидании успеха ЕВС /Европейский экономический и валютный союз/ могут возникнуть и новые валютные блоки». При этом автор признавал: «Однако пока что мы живем в неком- фортном, переходном мире, в котором плавающие курсы порой слишком волатильны, а фиксированные курсы зачастую чересчур уязвимы для спекулятивных атак». 

Сходного мнения придерживался известный экономист, бывший в то время управляющим Банка Израиля Джакоб Френкель (Jacob A. Frenkel). На конференции, организованной Международным валютным фондом  для обсуждения проблем реформирования международной валютно-финансовой системы, он сказал: «На протяжении последующих 10 лет ведущей тенденцией в эволюции режимов валютных курсов будет, вероятно, движение в сторону установления или очень жестко фиксированных, или очень свободно плавающих курсов. Промежуточные режимы исчезнут».

В. 2001 г. С. Фишер опубликовал получившую широкую известность работу, озаглавленную «Режимы валютных курсов: верна ли концепция биполярности?». В этой работе он продолжал утверждать, что режим, основанный на «мягкой привязке» валютного курса, при котором власти берут на себя обязательство поддерживать определенный уровень курса или узкие пределы его рыночных колебаний, оказался для стран, открытых по отношению к международным капитальным операциям, нежизнеспособным. Валютные кризисы показали, что страны не могут одновременно: (1) поддерживать фиксированные валютные курсы; (2) сохранять мобильность капиталов; и (3) проводить денежно-кредитную политику, ориентированную на внутренние потребности страны. В научной литературе это утверждение называют «невозможной триадой». В указанной работе Фишер писал: «В странах, открытых для международных потоков капитала: мягкая привязка валютных курсов не может сохраняться; но существование широкого разнообразия режимов, основанных на гибких валютных курсах, возможно; и следует ожидать, что в большинстве стран политика не будет индифферентна по отношению к движению валютных курсов».

Целевая установка на биполярность режимов валютных курсов находила в той или иной мере свое выражение и в надзорных рекомендациях МВФ государствам-членам, хотя формально введение того или иного валютного режима является добровольным делом самих государств. С учетом этой установки экспертами Фонда был разработан доклад, посвященный «стратегиям выхода» стран из промежуточных валютных режимов, которым присущи более или менее жестко фиксированные валютные курсы, и переходу к режимам с более гибкими курсами. В итоге состоявшегося в январе 1998 г. обсуждения этого доклада члены Исполнительного совета констатировали, что Фонд может оказать государствам-членам содействие в данной области путем предоставления им рекомендаций относительно характера и сроков соответствующих действий. Что касается развивающихся стран, в особенности относительно небольших и более бедных из их числа, то МВФ поощряет установление в них в том или ином виде системы «валютного управления» (Currency board), которая на деле означает превращение национальных денежных систем в продолжение, филиал денежной системы одной из главных стран Запада. Он также одобрительно относился к феномену «долларизации», то есть хранению значительной доли активов в виде инструментов, выраженных в иностранной валюте (долларах). Так, по мнению Исполнительного совета «долларизация в определенной мере является побочным продуктом глобализации финансовых рынков».

В какой мере оправдываются предположения о формировании биполярной системы режимов валютных курсов?
В лекции «Системы валютных курсов, надзор и рекомендации», с которой С. Фишер выступил 15 ноября 2007 г. на восьмой ежегодной научной конференции из серии, посвященных одному из ветеранов МВФ Жаку Полаку (Jacques Polak), он вновь в свете опыта истекшего десятилетия обратился к теме биполярности режимов валютных курсов. Фишер констатировал, что сдвиг валютных механизмов развитых стран и стран с формирующимися рынками от режима «мягкой привязки» либо к «жесткой привязке», либо, напротив, к плавающему валютному курсу в общем итоге продолжается, хотя и не столь быстрыми, как раньше, темпами. Согласно его оценкам, доля стран с промежуточными валютными режимами в общем числе развитых стран и стран с формирующимися рынками сократилась с 59% в 1991 г. до 28 в 1999 г. и 23% в 2006 г. (абсолютное число такого рода стран в указанные годы составляло соответственно 38, 18 и 15). За то же время доля стран с жесткой привязкой соответственно увеличилась с 8% до 28 и 30% (число стран - 5, 18 и 19) и стран с плавающими курсами - с 33% до 44 и 47% (21, 28, 30), При этом в некоторых странах (главным образом развивающихся, исключая страны с формирующимися рынками) движение происходило в противоположном направлении от плавающих курсов к промежуточным режимам.

Автор объясняет то обстоятельство, что в 1990-е годы изменения в развитых странах и странах с формирующимися рынками в указанном им направлении происходили более быстрыми темпами, главным образом введением евро и финансовыми кризисами. В то же время в последующие годы каких-либо событий подобного масштаба не наблюдалось. При этом отмечается, что к группе стран с плавающими курсами принадлежат страны (и их большинство), которые практикуют не полностью свободное, а управляемое плавание. И даже среди стран с практически свободно плавающими курсами многие страны с формирующимися рынками часто прибегают к валютным интервенциям в значительных масштабах, из чего следует, что «очень немногие страны если вообще есть такие безразличны к поведению своих валютных курсов». Тенденция вымывания промежуточных валютных режимов остановилась (а в какойто мере и сменилась на противоположную) с начала 2000-х годов. Согласно последним официальным данным МВФ, в общей сложности в 78 странах, что составляет 41% государств-членов (включая три несамоуправляемые территории), применялись механизмы, использовавшие в том или ином варианте фиксированные валютные курсы. 

МВФ разделяет валютные режимы, основанные на привязке денежных единиц к валютам других стран или составным валютным корзинам, на «жесткие» и «мягкие». В число стран, практикующих жесткую привязку (hard peg), входят 10 стран, в которых в качестве законного платежного средства (legal tender) вообще функционируют иностранные валюты (в полном объеме или наряду с национальными денежными единицами) и 13 стран, установивших у себя систему «валютного управления». Среди них - 6 государств-участников Восточнокарибского валютного союза - ВКВС (The Eastern Carribean Currency Union - ECCU), а также Литва и Эстония, которые на указанный момент не входили в зону евро, но принимали участие в валютном механизме ЕС (ERM II)). Валютный режим, характеризуемый как мягкая привязка (soft peg), может быть установлен посредством принятия соответствующего официального юридического или административного акта, а также межгосударственного соглашения.

Согласно классификации МВФ, такого рода режим (conventional peg) имели 42 страны, в том числе; 6 государств-участников Центральноафриканского экономического и валютного сообщества, ЦАЭВС (Communauté economic et monétaire de l'Afrique Centrale, CEMAC) и 8 - Западноафриканского экономического и валютного союза, ЗАЭВС (The West African Economic and Monetary Union, WAEMU) - в тех и других используется общая денежная единица «франк КФА» (CFA franc - аббревиатура от Communauté financière africain - Африканское финансовое общество), жестко привязанная к евро; 4 страны, которые используют в качестве якорной валюты не национальную денежную единицу другого государства, а средневзвешенную корзину, включающую несколько валют. В данную группу стран входят Дания и Латвия, являющиеся участницами ERM II, а также Туркменистан. К странам с фиксированными валютными курсами примыкают также 13 стран (включающих Азербайджан и Китай), чьи валюты постоянно привязаны к доллару (или евро) не путем принятия какого-либо юридического акта, а по факту с помощью целенаправленных рыночных интервенций (stabilized arrangement). Без их учета общее количество стран с фиксированными курсами сокращается до 65, а доля в членском составе МВФ - до 35%, то есть оказывается меньше показателя 1997 года.

Промежуточные валютные режимы (МВФ называет их также мягкой привязкой) - это: «скользящая привязка» (crawling peg), 6 стран; привязка в рамках «горизонтального коридора» (pegged exchange rate within horisontal bands), 4 страны; управляемые властями валютные режимы, не имеющие четкого единообразного оп- ределения (other managed arrangements), к примеру, наклонный валютный коридор (crawling band), 21 страна - всего 31 страна, на которые приходится 16.5% членов Фонда. А вместе со странами, использующими stabilized arrangements, эта группа насчитывает уже 44 страны, на которые приходится 23% членства МВФ (в 1997 г. соответственно 16 стран и 9% ). В числе этих стран - большинство постсоветских государств, а именно: Азербайджан, Белоруссия, Грузия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, Узбекистан и Украина, Денежные единицы ориентированы на состав- ные валютные корзины в качестве валютного якоря. Нужно отметить, что с точки зрения выбора приоритетной целевой установки проводимой властями денежно-кредитной политики, страны, принадлежащие в совокупности ко всем названным выше группам, имеют, согласно классификации Фонда, то общее, что номинальной якорной переменной у них служит валютный курс: «монетарные власти находятся в постоянной готовности покупать и продавать иностранную валюту по складывающимся котируемым на рынке курсам, для того чтобы поддерживать валютный курс на заранее объявленном уровне или в установленных пределах».

Наконец, в 79 странах, составляющих 42% членов МВФ, валютные курсы являются либо регулируемо плавающими, но без обязательства поддерживать какие- либо заранее установленные уровни (46 стран, в числе которых Армения и Молдова), либо свободно (независимо) плавающими, - 33 страны, включая 16 стран, имеющих общую денежную единицу «евро» (по данным 1997 г. - 98 стран, то есть 54%; однако эти данные представляются завышенными, поскольку они включают ряд стран, объявивших формально о введении плавающего курса, но на деле использовавших либо фиксированные курсы, либо промежуточные режимы). При этом на практике в числе находящихся в режиме свободного «плавания» по отношению друг к другу - валюты ведущих промышленно развитых государств и наиболее круп- ных развивающихся стран (в особенности стран с формирующимися рынками), а в той или иной мере «привязаны» к ним входящие в орбиты этих валют денежные единицы относительно небольших развивающихся стран. 

Разработчики финансовой и валютной политики ведущих государств Запада и международных организаций и в настоящее время продолжают придерживаться установки на плавающие валютные курсы. Причем соответствующие рекомендации теперь в основном адресуются быстро развивающимся странам Азии, в первую очередь Китаю, а также России. Так, в коммюнике МВФК содержался призыв к «большей гибкости валютных курсов в ряде стран с избыточными платежными балансами». Проблема выбора режима валютного курса, а также соотношения этого режима с установками внутренней макроэкономической, в первую очередь денежно- кредитной, политики стоит, наряду с другими странами, и перед Россией. 

Официальное введение полномасштабной свободы плавания валютного курса рубля будет возможно лишь при наличии ряда условий, в числе которых кардинальная структурная перестройка экономики, ее диверсификация на инновационной основе, устранение одностороннего сырьевого характера экспорта. Кроме того, необходимо повысить автономность российской денежно-кредитной и валютной политики, а также расширить набор используемых монетарными властями инструментов такой политики. Приведенные выше данные МВФ о валютных курсовых режимах государств- членов Фонда не дают основания для того, чтобы сделать однозначный вывод относительно тенденции использования странами этих режимов. Разные эксперты делают из анализа названных данных различные, а в ряде случаев противоположные, умозаключения. 

Выше уже говорилось, что С.Фишер продолжает (хотя и не столь уверенно, как прежде) настаивать на существовании тренда к формированию биполярной системы валютных режимов. А вот профессор Гарвардского университета Джеффри Фрэнкель (Jeffrey Frankel) приходит к другому выводу. С его точки зрения, «гипотеза крайних точек» «так и не получила теоретического или эмпирического обоснования». Он утверждает: «В настоящее время очевиден тот факт, что большинство стран остается в широком пространстве между плавающим режимом и жесткими институциональными привязками, и редко можно услышать мнение о том, что промежуточные режимы являются изначально неудачным выбором. Коль скоро гипотеза крайних точек отпала, актуальными стали промежуточные режимы». Дж. Фрэнкель настаивает на том, что «невозможно с уверенностью определить точную стоимость валюты и, тем более, ее «справедливую» стоимость». А раз так, то следует вообще исключить из устава МВФ положение о недопустимости «недобросовестного манипулирования валютными курсами». Практически это означало бы предоставление странам полной возможности свободно использовать обменные курсы своих валют в качестве средства достижения макроэкономических целей, диктуемых их собственными национальными интересами. А это, собственно, и происходит на практике в условиях современного мира.

Известно, что обеспечение свободного от государственного вмешательства плавания национальных валют считается необходимым условием осуществления политики таргетирования инфляции (то есть установления целевых ее показателей), которая, согласно монетаристским методологическим представлениям, является главным приоритетом всей макроэкономической политики. В данной связи Фрэнкель предлагает поменять эти приоритеты местами: «Я полагаю, что установление целевых показателей инфляции уже отслужило свою службу». Что же касается проти- водействия инфляционному росту цен, то для этой цели предлагается активно использовать весь арсенал инструментов внутренней кредитно-денежной политики. 

Директор Петерсоновского Института международной экономики в Вашингтоне Фред Бергстен (Fred Bergsten) высказал предложение не допускать с помощью согласованных совместных интервенций значительных отклонений рыночных валютных курсов между ведущими мировыми валютами от экономически обоснованных «центральных паритетов». «Диссидентскую», если так можно выразиться, позицию занимает в данном вопросе лауреат Нобелевской премии по экономике за 1999 год американский экономист Роберт Манделл (Robert Mundell). Главный редактор журнала «Finance and Development» (орган МВФ) Лаура Уоллас (Laura Wallace), излагая содержание своего интервью с Р. Манделлом, пишет, что он в принципе одобрительно высказывается по поводу базовых принципов бывшей Бреттонвудской валютной системы, основывавшейся на фиксированных валютных курсах. По его словам, «не было ничего фундаментально порочного в валютной системе того типа, который мы имели в послевоенном мире». Манделл считает, что побуждая страны двигаться в направлении к гибким валютным курсам, МВФ играет «разрушительную роль», «балканизируя валютный мир посредством его разделения на смехотворно большое количество крошечных валютных зон». Согласно его мнению, наилучшей системой была бы международная валютная система, базирующаяся на фиксированных валютных курсах. В нынешних же условиях наиболее приемлемое решение на переходный период состояло бы в том, чтобы небольшие страны устойчиво прикрепили свои валюты к доллару или евро, участвуя таким образом в обеспечении стабильности более крупных валютных зон.