Национальные финансовые системы, включающие государственные бюджеты, рынки ценных бумаг, банки и другие финансовые учреждения в течение последних трех десятилетий превратились в звенья глобальной финансовой системы. Но условия и технологии подключения национальных систем к глобальной зависят от степени «зрелости» национальных институтов, их способности эффективно формировать национальные сбережения и мобилизовать средства для инвестиций. Мировые финансовые рынки имеют собственную институциональную и техническую инфраструктуру. Юридическая система использует в первую очередь британское право. Международное движение финансовых (денежных) потоков зависит от «силы притяжения» национальных финансовых систем, выражающейся в оценке сочетания рисков и доходности инвестиций на местных финансовых рынках, т.е. зависит от конкурентоспособности той или иной системы национальной. 

В мировой экономике не только сформировались глобальные каналы движения ликвидности в виде глобальных финансовых рынков, но и произошло «привыкание» экономических факторов к наличию и доступности колоссальных объемов ликвидности, которая может быть достаточно оперативно мобилизована («поднята») на этих рынках. Если уподобить глобальное хозяйство гигантской гидроэлектростанции, то и в том и в другом сооружении рук человеческих вырабатываемая мощность напрямую зависит от объема ликвидного носителя, давящего на вращающиеся механизмы и передающего через них свою энергию в сети. Глобальная экономика в течение трех десятилетий была рассчитана на накопление огромных финансовых активов и соответствующих обязательств, а в ходе кризиса это «водохранилище» значительно обмелело. В результате в глобальной финансовой системе более не создается необходимое давление, и многие агрегаты нуждаются в дорогостоящем ремонте, без которого формирование совокупного спроса остается недостаточным для ускорения экономического роста.

Разумеется, конкурентоспособность экономик стран более развитых и стран развивающихся рынков определяется сегодня различными с качественной точки зрения факторами. Человеческий капитал развитой экономики, США например, никогда не был и никогда не будет в дальнейшем дешевле человеческого капитала в Китае. Преимущества США заключается в способности дорогостоящего человеческого капитала производить и внедрять технологические инновации в сферах производства товаров и услуг категории высоких технологий. Инновации в финансовых услугах, рынок деривативов, срочных товарных инструментов, операции по хеджированию рисков, сделки по венчурным инвестициям весь данный инструментарий тесно связан с высокими технологиями. Одновременно наличие такого инструментария, обеспечивающего мобилизацию необходимых инвестиционных ресурсов, набор кредитного рычага и проведение первичного размещения в качестве выхода из реализованного проекта, только и способен обслуживать инновационную экономику. Один вид инноваций теряет смысл без другого.

Экономика США обеспечила создание такой изощренной финансовой системы, которая дала приток в данную страну наиболее мощного потока финансовых ресурсов в мире. Следовательно, использование глобального финансового рынка для привлечения вложений в долговые обязательства, для получения кредитов частным сектором (корпорации и домохозяйства) и государственным сектором США оказались важнейшими методами финансирования потребления и инвестиций в этих секторах, несмотря на снижение уровня сбережений вплоть до нулевой отметки. 

Национальные сбережения накапливаются, выходят на глобальный рынок и инвестируются в сделки с финансовыми инструментами. Приобретение прав на акционерный капитал или долговых обязательств предприятий реального сектора своей собственной страны - это лишь один из вариантов размещения средств в финансовые инструменты, наряду с приобретением любых производных (деривативов), акций корпоративного сектора или государственных облигаций, эмитируемых в любых иных странах.

Таким образом, сформировалось устойчивое разделение стран на группы, имеющих дефицит текущего платежного баланса; имеющих дефицит бюджета; имеющих профицит текущего платежного баланса и имеющих профицит бюджета. Страны с «двойным дефицитом» до кризиса превратились в основных международных заемщиков, страны с «двойным профицитом» в кредиторов. Такие страны с «двойным дефицитом», как, прежде всего, США и Великобритания, а также Италия, Испания, Австралия превратились в страны должники.

Структура глобальной финансовой системы в ходе кризиса значительно изменилась именно в результате переоценки рисков и оценки доверия к государственным и частным финансовым инструментам. В эпоху «после краха «Леман браверз» давнее распределение ролей сохранилось между дефицитными и профицитными экономиками, однако слабые дефицитные экономики, за исключением США, в значительной степени утеряли способность привлекать займы по приемлемой цене.

Таким образом, основными причинами дисбалансов и вызовов глобальной финансовой системы являются, во-первых, глубокие различия в конкурентоспособности и эффективности национальных финансовых систем. Они включаются в работу с глобальной системой на весьма различных условиях; во-вторых, тот факт, что техническое и юридическое развитие инфраструктуры глобальных рынков далеко опередили способность субъектов, участников сделок, операторов на этих рынках оценивать риски сделок с теми или иными финансовыми инструментами; в-третьих, дисбалансы, финансовые «пузыри» на глобальных рынках стали возможными постольку, поскольку не существует методов и учреждений глобального,  межгосударственного их регулирования, а национальное регулирование оказалось явно недостаточно эффективным.

Глобальная финансовая система была эпицентром мощного потрясения - мирового экономического кризиса 2007-2009 гг. По аналогии с катастрофическими землетрясениями можно было ожидать нескольких волн колебаний финансовых рынков и институтов. И эти удары пришли. Последний из них по времени это кризисы государственного долга в США и странах еврозоны. Но, как и полагается, они имеют меньший масштаб и носят затухающий характер. Данные кризисы лишены элемента неожиданности для инвесторов, банковские системы готовятся к падению стоимости облигаций государственных займов и формируют под такие активы резервы. Держатели облигаций вырабатывают планы реструктуризации долгов наиболее слабых эмитентов, таких как правительство Греции.

Политика преодоления дефицитности государственных бюджетов, проводимая сегодня по требованию партнеров по зоне евро правительствами Греции, Испании, Италии, Ирландии, должна обеспечить восстановление доверия инвесторов не только к ценным бумагам этих стран, но прежде всего доверия к общей валюте, евро.

На этом фоне происходит поиск «общеевропейского» ответа на вызовы финансового кризиса и проблем государственного перекредитования и жизни в долг. Всё более очевидно, что рождение Европейского Валютного Фонда в форме Европейского Учреждения Финансовой Стабильности (European Financial Stability Facility)не решает существующих проблем.

Фактически возрождается идея «Европы разных скоростей». Во-первых, для зоны евро предлагается консолидация бюджетной и денежной политики с передачей ряда функций на наднациональный уровень. Как заявил президент Франции Николя Саркази: «Я федералист». Он предлагает 17 лидерам стран еврозоны проводить интегрированную политику и поступиться частью суверенитета.

Во-вторых, остальным десяти членам ЕС предстоит не форсировать вхождение в зону евро и сосредоточиться на политике повышения своей конкурентоспособности. Наконец, в-третьих, страны «Восточного партнерства» могут продолжать свою политику сближения с ЕС через освоение стандартов сообщества в течение неопределенно долгого времени. Фактически тот же подход предлагается в отношении заявки Турции на вступление в ЕС.

В рамках данного подхода расширение полномочий как брюссельской бюрократии, так и решений совета 17 министров финансов правительств стран еврозоны при определении бюджетных решений этих стран, вплоть до введения единых налогов (налога на финансовые транзакции, например) и выпуска совместных единых евробондов, гарантированных правительствами 17 стран, представляется вполне реальной перспективой ближайших 5 -7 лет.

Требования руководителей Франции дополнить Маастрихтское соглашение (пакт о монетарной стабильности) столь же жестким соглашением по созданию единых органов регулирования «фискальной позиции» стран - участниц еврозоны вызывает упорное сопротивление остальных партнеров. Нет сомнений, что подобные решения, ограничивающие национальный суверенитет в бюджетной политике, потребуют тяжелых продолжительных переговоров.

Встречные требования потенциальных участников такого соглашения можно предвидеть по поведению восточноевропейских стран - членов ЕС. Они выдвинули перед лицом кризиса план массированного перераспределения бюджетных ресурсов из более богатых стран для поддержки слабых экономик. Однако признание принципа «Европы разных скоростей» может сделать проведение общей политики в рамках еврозоны более реалистичным для грядущих лет. Без ответа остаётся до настоящего времени вопрос о том, что же делать уже сегодня с переживающей долговой кризис Грецией.

Государственная политика регулирования финансовой системы постепенно дозревает до уровня тех задач, которые кризис поставил перед ней. До краха «Леман браверз» считалось вполне достаточным рыночного саморегулирования и действий различных бизнес-ассоциаций». После «Леман браверз» национальные правительства и ЦБ приступили к созданию новых правил игры. Практические шаги были предприняты национальными правительствами и законодателями ведущих развитых стран, в первую очередь США, в одностороннем порядке. Этот подход явно более реалистичен, чем планы расширения полномочий МВФ или Европейской комиссии.

Страны еврозоны, так же как Великобритания, считали до самого последнего времени, что могут позволить себе ограничения государственного спроса, поскольку такая политика построена на расчете на то, что администрация США продолжит денежную экспансию и накачку спроса на своем рынке, предъявляя спрос на импорт товаров и услуг. Экономика США, где наблюдаются признаки выхода из рецессии, должна сыграть роль локомотива, вытягивающего из кризиса экономики их партнеров. Однако политика «количественного смягчения», т.е. значительной денежной накачки, оказалась неэффективной даже для стимулирования выхода из кризиса экономики самих США.

Долгосрочные последствия такого стимулирования весьма не однозначны. Кеннет Рогов и Кармен Райнхардт показали, что страны с высоким уровнем государственного долга, выше 90% ВВП для развитых стран и выше 60% для развивающихся, выходят из кризисов существенно медленнее. В то же время «Наше исследование длительной истории финансовых кризисов показывает, что выбор является нелегким, вчерашний финансовый кризис может легко превратиться в завтрашний кризис правительственного долга». «Проблемы суверенного долга являются типичным следствием после шока международного финансового кризиса». 

Европейские экономисты и политики в своем большинстве признают нарастание бюджетных дефицитов и соответствующего государственного долга наиболее опасным вызовом, грозящим дестабилизировать экономику зоны евро и ЕС в целом. Но данная проблема стоит и перед США, и перед Японией.

В течение 2012-2013 гг. ведущим развитым странам предстоит разместить на рынке государственные займы в объеме около 12 000 млрд. долл. для покрытия их бюджетных потребностей. Это представляет собой увеличение таких размещений примерно на одну треть в два года. По различным оценкам в течение 5-6 лет госдолг может достигнуть (в % к ВВП) показателя в Японии 300%, Великобритании - 200%, Франции, Германии и Италии - 150% и более, в США превысить 120%.

Поскольку подавляющая часть операций на глобальном финансовом рынке осуществляется в долларах США и во многих случаях с участием финансовых учреждений США, то меры по банковскому регулированию и реорганизации финансовых рынков, принимаемые администрацией США, диктуют новые правила игры, фактически, для всего глобального финансового рынка в целом.

Президентом США подписан «Додд-Фрэнк билл» (Уолл-стрит билл) по реформе финансового рынка и банковского сектора. Основное содержание закона направлено на: ужесточение правил пруденциального надзора за банковскими учреждениями с учетом специфики современной структуры банковских холдингов; обеспечение достаточности капитала банков с целью создания «достаточного буфера как охранной меры против кризисов в будущем», с возможностью установления индивидуального уровня достаточности капитала для конкретных крупных банков; запрет банкам в составе банковских холдингов играть против тех финансовых инструментов, которые размещаются на рынке с участием инвестиционных учреждений, принадлежащих тому же холдингу и выступающих в качестве организаторов размещения; запрет на участие за счет собственных средств банков в хедж- фондах и фондах прямых инвестиций в объеме более 3 % капитала первого уровня банка и также более 3% капитала хедж-фонда; запрет на торговлю деривативами на собственные средства банков на внебиржевом рынке.

В данном законе предусмотрено также введение в будущем налогового сбора (levy) с крупных банков в размере 0,15% банковских обязательств, провозглашена реорганизация системы надзорных органов и органов регулирования финансовых рынков и банковской системы.

Законодательство США вводит финансовую ответственность рейтинговых агентств за введение в заблуждение потребителей услуг, если их оценки (рейтинги) не соответствуют действительности. Аналогично аудиторские компании будут нести ответственность за качество аудиторских заключений.

Летом 2011г. финансовый рынок последовательно не хотел верить в то, что компромисс по увеличению госдолга США не будет найден. Никакие разговоры рейтинговых агентств о снижении рейтинга госзаймов США не заставили инвесторов выходить из казначейских облигаций США. В случае технического дефолта сбросить эти бумаги, конечно, многие попытались бы, что вряд ли могло закончиться удачно. Однако даже в таком случае не следовало бы ожидать тех катастрофических последствий, о которых говорили многие аналитики. Казначейские облигации США не утратили роли финансового убежища после решения рейтингового агентства «Стэндарт энд Пурс» понизить рейтинг этих бумаг на одну ступень. Финансовый рынок не способен предложить инвесторам реальной масштабной альтернативы.

Вместе с тем необходимо учитывать, что в течение периода ближайших 5-6 лет будет продолжаться накачка экономик развитых стран ликвидными средствами в целях преодоления стагнации совокупного спроса и стимулирования экономического роста. Однако большинство экономистов разделяет опасения, что долгосрочные последствия столь продолжительного периода накачки предложения денег не может не вызвать естественное переполнение рынков ликвидностью. Тот же повышенный спрос на государственные ценные бумаги имеет все признаки очередного финансового пузыря.

Аналогичным образом развиваются события и на рынках финансовых инструментов на базе товарных рынков (commodity markets derivatives). Высока вероятность высокой волатильности и снижения котировок подобных финансовых активов. Серия «взрывов» на подобных рынках может окончательно убедить инвесторов в высокой степени риска вложений в активы на слабо регулируемых непредсказуемых глобальных рынках. В результате чего должна смениться модель роста. От задачи недопущения дефляции развитые страны перейдут к ситуации «стагфляции». Медленный экономический рост может сочетаться с раскручиванием спирали инфляции.

Высокая инфляция, наиболее очевидный путь решения проблем суверенной и частной задолженности, а также проблемы «токсичных активов», накопленных институтами финансового сектора, прежде всего банками и страховыми компаниями.

Изменение масштаба цен в мировой экономике не требует согласованного решения руководителей на саммите G-20. Все будет происходить просто как следствие продолжения практики «количественного смягчения» денежной политики. Именно так действуют сегодня главные эмиссионные центры мира - ФРС США, ЕЦБ, Банк Японии и Банк Англии. Некоторые различия в их подходах к решению задач консолидации выхода из кризиса и возобновления экономического роста, безусловно, существуют, однако практические же их действия однородны и являются плодом неизбежных компромиссов.

Развитые страны стоят перед лицом двух угроз. Первая, нестабильность выхода из кризиса, сохранение высокого уровня безработицы. Вторая, возможная финансовая паника и потеря доверия к денежным активам, бегство от некоторых валют, финансовых инструментов, институтов. При выработке политики «консолидации выхода из кризиса» руководителям развитых стран приходится делать тяжелый выбор между приоритетами, стимулированием экономического роста и занятости и укреплением доверия к национальной денежной единице, а, следовательно к финансовой системе в целом.

Глобализация мировой экономики выдержала испытание мировым кризисом 2007-2010 годов. Мировое хозяйство не разделилось на противоборствующие экономические блоки. Свободное движение капиталов на мировом финансовом рынке не подверглось национальным ограничениям, а ведь подобного можно было ожидать, учитывая, что именно финансовый кризис взорвал успешное развитие мировой экономики и превратил экономический рост в спад. 

Произошло «расщипление» мирового экономического цикла. Наиболее развитые страны погрузились в рецессию, относительно быстрый рост сохранила только часть стран - лидеры развивающихся рынков. Выход из кризиса происходит крайне неравномерно.

«Расщипление» экономического цикла значительно осложнило задачу продолжения экспортной экспансии и для стран производителей массовой промышленной продукции, и для стран экспортеров сырьевых товаров. Они, безусловно, усиливают взаимодействие друг с другом, являясь рынком сбыта этих экспортных поставок. Одновременно происходит значительное усиление конкуренции на всех мировых рынках. Это относится и к рынку долгосрочных прямых инвестиций.

Россия также явно не относится к группе стран быстрого послекризисного экономического роста. До настоящего времени ни бизнес сообщество России, ни органы государственного регулирования экономики не научились извлекать позитивные результаты из включения российской экономики в процесс глобализации. Данная ситуация в глобальной экономике явно не способствует росту экономики России. Несмотря на то, что устойчивый посткризисный рост цены барреля нефти с минимального значения около 40 долл. до сегодняшнего уровня в 100 долл. и выше, рост цен на энергоносители не сопровождается увеличением спроса на них. Одновременно ускоренным темпом около 40% в год происходит рост импорта. Из фактора стимулирования развития экспорт нефти и газа превращается в ресурс простой балансировки текущего платёжного баланса. 

Перечень позитивных факторов, способствующих возобновлению роста ВВП в России, достаточно убедителен: начиная со стабильного состояния государственного федерального бюджета, дефицит которого оценивается в 3,9% валового продукта, до возобновления роста кредитования экономики российскими банками. Внутрироссийский совокупный спрос, тем не менее, не смог стать двигателем экономики. Государственный спрос не будет увеличиваться в реальном выражении, поскольку финансовые ресурсы расходов федерального бюджета достигли предела своего расширения. Частный спрос домохозяйств и частного бизнеса является откровенно ориентированным на импорт. Отсюда и достигнутые в истекшем 2011 году результаты, которые весьма скромны. Экономический рост ниже 4%, сохранение инфляции потребительских цен на высоком, особенно для кризисных лет, уровне.

«Расщипление» экономического цикла значительно осложнило задачу продолжения экспортной экспансии и для стран производителей массовой промышленной продукции, и для стран экспортеров сырьевых товаров. Они, безусловно, усиливают взаимодействие друг с другом, являясь рынком сбыта этих экспортных поставок. Одновременно происходит значительное усиление конкуренции на всех мировых рынках. Это относится и к рынку долгосрочных прямых инвестиций.