В течение двадцати одного года, прошедшего с момента создания Евросоюза, Франция как один из ключевых инициаторов интеграции, настойчиво стремилась сохранить за собой статус лидера Европы - если не единолично, то хотя бы в тандеме с ФРГ. Однако наступивший в 2008 г. кризис в ЕС наглядно продемонстрировал серьёзный разрыв между экономическим весом Берлина и Парижа в объединенной Европе. Сравнение ключевых экономических показателей хорошо иллюстрирует, насколько серьёзно кризис ударил по французской экономике. Так, если в 2005 г. разрыв между ФРГ и Францией по объемам ВВП составлял 506 млн. евро, то в 2012 г. он достиг уже почти 650 млн. Серьёзные проблемы у Елисейского дворца возникли и с дефицитом госбюджета: если в 2007 г. его показатель составлял - 2,7%, то 2011 г. Франция закончила с еще менее отрадным показателем - 5,2%, при том, что в 2009 и 2010 гг. дефицит перевалил за вовсе неприемлемую по Маастрихтским критериям отметку -7,5 и -7,1%. Помимо объема ВВП и госбюджета Франции частично жертвой кризиса стал и национальный экспорт: если в 2007 г. доля экспорта Франции в ЕС составила 11,3% - ок.141 млн. евро, то в 2011 г. она сократилась до 10,7%, хотя и выросла в абсолютном значении - ок.167 млн. евро.

Как жители страны, серьёзно затронутой кризисом, французы не могли не задуматься о его причинах. Разумеется, в первую очередь, рассматриваются экономические причины. Среди них называются неурегулированность долгов стран ЕС, структурные слабости еврозоны, экономический разрыв между Северной и Южной Европой, несбалансированные финансы. Обозреватель Ф.Ленгле, автор книги «Кто будет платить за кризис?», отмечает, что еврокризис является региональным вариантом мирового долгового кризиса, который терпеливо и сознательно приближало «распущенное поколение» бэби-бумеров, привыкшее тратить больше, чем оно могло. Исследователь Тьерри Шопен из Фонда Р.Шумана пишет, что «то, что слишком часто называют «кризисом евро» на самом деле является, прежде всего, кризисом национальных бюджетных политик и разрыва на уровне конкурентоспособности между странами еврозоны». Ж.Каюзак и Ж.Фуке из Фонда Жореса указывают на несоблюдение странами ЕС Маастрихтских критериев в плане дефицита госбюджета. Очевидно, что в основе всего этого круга проблем лежит отсутствие строгого бюджетного контроля со стороны национальных и наднациональных органов в ЕС за состоянием финансов в Союзе.

Но во Франции выдвигаются и другие версии относительно причин кризиса. Не оспаривая важности экономического фактора, французы говорят о более фундаментальных вещах. Так, один из правых политиков Н.Дюпон-Эньян заявил ни много ни мало о нехватке во Франции бюджетных и социальных рецептов для адаптации к глобализации. С другой стороны, идейно «левый» профсоюз ВКТ традиционно назвал события «системным кризисом капитализма». Обращает на себя внимание и политический аспект. «Мы находимся в ситуации, когда Евросоюз страдает от отсутствия лидерства», - отмечает географ Я.Ришар, а авторы одной из статей на популярном ресурсе slate.fr указывают, что неэффективная работа европейских лидеров, в частности, тандема «Меркози» - Н.Саркози и А.Меркель, позволяет серьёзно сомневаться в их способности понять суть проблемы.

Несмотря на ряд деклараций, европейские политики так и не смогли скоординировать экономическую политику ЕС, - отмечается в статье. По словам Т.Шопена, всё более явным становится разрыв между развитием кризиса и работой евроинститутов, которые просто не поспевают за ним. Наконец, раздаются призывы увидеть в происходящем кризис мышления и действия, об этом писал, например, глава Высшей коммерческой школы Парижа Б.Раманантсоа. «Европа страдает от трёх бед: она не знает, что делать, власть находится в руках слишком малого числа руководителей, которые к тому же не могут принять необходимые решения» - эти слова обозревателя М.Наима, как представляется, хорошо иллюстрируют текущую ситуацию в ЕС как в экономическом, так и в политическом смысле.

Ответить на вопрос, насколько глубоко Франция оказалась затронута кризисом, однозначно сложно. С одной стороны, её нельзя отнести к финансовым аутсайдерам ЕС - Греция, Ирландия, Испания, Португалия, Кипр, ставшим первыми жертвами экономических пертурбаций евро. Однако к крепко стоящим в финансовом плане странам Северной Европы, не говоря о Германии, Францию тоже не отнесешь. Как и другие государства ЕС, Франция нарушала и Маастрихтские критерии, и Пакт стабильности и роста 1997 г. - выходя за рамки 3% дефицита госбюджета, так что нынешнее состояние французской финансовой системы вполне закономерно. По итогам 2012 г. в рейтинге лидеров-должников Евросоюза вслед за Грецией - объем долга - 156,9% от ВВП, Италией - 127%, Португалией - 123,6%, Ирландией - 117,6% и Бельгией - 99,6% стояла именно Франция - 90,2%. Её соответствующий показатель превышал как средний показатель по еврозоне - 90%, так и по ЕС - 85,3%. Не случайно наблюдатели подчеркивают, что потенциально Франция вслед за Италией может присоединиться к когорте аутсайдеров еврозоны, а то, что Франция стала одной из основных жертв еврокризиса, мало у кого вызывает сомнения. Поэтому шансы Ф.Олланда на выборах 2017 г. будут зависеть в первую очередь от того, насколько ему удастся оздоровить экономику и справиться с последствиями кризиса.

Урон от кризиса: социальный аспект
Удар, который кризис нанес по французской экономике, имел весьма серьёзные последствия для общества. Одним из ярких показателей этого стала динамика безработицы и бедности во Франции. За 5 лет, с мая 2008 г. по декабрь 2012 г., число безработных выросло примерно в полтора раза: с 3 до 4,5 млн. чел. - с 7,4% до 10,8% населения. Особенно тяжёлым оказался период с лета 2008 по лето 2009 г., когда без работы остались 700 000 человек - это чуть меньше всего населения Марселя. Последний раз аналогичные по масштабам увольнения происходили в 1993-1996 гг.250 В 2008-2011 гг. кризис ударил по промышленности, поэтому первыми жертвами его стали мужчины, но с 2011 г. удар пришелся на сферу услуг, поэтому среди безработных начала расти доля женщин.

Основной возрастной категорией кризиса оказалась молодёжь в возрасте до 25 лет: их число выросло с 17 до 24%, иными словами, каждый четвертый представитель этой категории - в абсолютном выражении - 6 млн. чел. остался без заработка. Практически удвоилось число безработных в возрасте старше 50 лет - с 500 тыс. до 1 млн. чел. Причем речь идет о категории, которой в силу возраста сложнее всего найти работу. Основные группы лиц, потерявших работу - это служащие 40% и рабочие на производстве - 30%. Не случайно среди пятёрки городов, где число безработных превысило 50% населения, четыре - пригороды крупных центров, а лидером в данном рейтинге стал северный порт Дюнкерк, где 66% населения - безработные. Основной категорией населения, живущей в этих районах, являются неквалифицированные рабочие либо молодёжь.

Справедливости ради стоит отметить, что на фоне некоторых стран Южной и Восточной Европы ситуация во Франции далеко не такая плачевная: в декабре 2012 г. в рейтинге безработицы ЕС Французская республика заняла 12 место из 27 с показателем 10,6% безработного населения. Это в 2,5 раза ниже аналогичного показателя в Испании - 26,1% и Греции - 25,7%. С другой стороны, для страны, претендующей на статус «мотора» ЕС, цифры 10,6% явно недопустимые: это в 2 раза больше, чем в Австрии - 4,7%, Люксембурге - 5,4%, Голландии - 5,8%, не говоря уже о вечном партнёре-конкуренте Германии - 5,4%.

Не столь сильно, как в ситуации с безработицей, но всё же ощутимо кризис отразился на общем уровне жизни населения во Франции. Так, за 2007-2010 гг. вырос уровень бедности: с 13,4% до 14,1 - согласно Евростату в 2011 г. общее число населения Франции, живущее за чертой бедности или на грани составило 19,3%. По данным на 2010 г. в абсолютном значении за чертой бедности оказались свыше 600 000 человек, а порог уровня бедности даже повысился с 949 до 964 евро в месяц на 1 человека. Причём, категория бедных пополнилась, в первую очередь, за счет несовершеннолетних +337 тыс. чел, экономически неактивного населения трудоспособного возраста +136 тыс. чел, фрилансеров +69 тыс. чел. и студентов +20 тыс. чел. Увеличился и разрыв между наиболее и наименее обеспеченными слоями населения - в среднем за 1996-2010 гг. на 2,1% в год. Наблюдатели объясняют это тремя факторами: сокращением в период кризиса общего количества лиц, имеющих работу - с 23 до 21%, слабыми ростом Гарантированного минимального размера оплаты труда в виду инфляции, уменьшением зарплат низко квалифицированных рабочих при увеличении зарплат финансистов и других высокооплачиваемых служащих.

В то же время, на общеевропейском фоне уровень бедности французского населения весьма относителен: по данным на 2011 г. по уровню бедности Франция заняла 18 место из 27 стран ЕС: её показатель - 19,3% в 2-2,5 раза ниже, чем у лидеров этого рейтинга - Болгарии 49,1%, Литвы 40,4% и Румынии 40,3%. В этом плане положение во Франции вселяет больший оптимизм, чем в Италии - 28,2%, Испании - 27%, Великобритании -22,7% и, как ни странно, даже Германии - 19,9%. В то же время, гораздо более позитивные результаты в 2011 г. наблюдались в Чехии - 15,3%, Нидерландах - 15,7% и скандинавских странах.

Восприятие кризиса в обществе
Разумеется, столь болезненный удар по экономике не мог не отразиться в общественном мнении Франции. В целом, отношение французов к происходящему характеризуется рядом особенностей. Прежде всего, налицо растущий пессимизм и недовольство увеличением налоговой нагрузки. Абсолютное большинство французов восприняли кризис болезненно, опасаясь, как бы он не затянулся надолго и не повлёк за собой деиндустриализацию страны. Французы уверены, что худшее впереди: с такой оценкой в декабре 2011 г. согласились 73% респондентов, при этом 70% заявили, что кризис затронул лично их. Несмотря на то, что население одобрило антикризисные меры, оно, естественно, отрицательно отнеслось к увеличению налоговой нагрузки с целью погашения долгов: 71% заявили, что эта ситуация - ненормальная. Аналогичным образом обстоит дело с верой народа в способность власти справиться с кризисом: в декабре 2011 г. лишь 42% опрошенных заявили о своём доверии тандему Саркози-Меркель в их борьбе с долговым кризисом. 55% сообщили, что не доверяют ему - в том числе 31% «не доверяю совсем». Лишь 28% респондентов считали, что Саркози действовал «так, как надо» в паре с канцлером ФРГ.

Реформы Ф. Олланда, предпринятые в течение первого года пребывания у власти, не удовлетворили французов, и рейтинг нового президента начал стремительно падать. В августе 2012 г. 62% опрошенных заявили, что руководство Франции недостаточно активно в борьбе с кризисом, в марте 2013 г. столько же респондентов заявили, что их президент некомпетентен, а 72% опрошенных заявили, что в своих выступлениях Олланд «плохо объясняет свои действия». Лишь менее трети опрошенных - 27%, поддержали нового президента. В конце апреля 2013 г. «Liberation» отмечала, что Олланд стал самым непопулярным президентом Республики спустя год после начала мандата: 74% французов высказали своё недовольство главой государства.

Помимо пессимизма в обществе наблюдается раскол по наиболее существенному вопросу - как бороться с кризисом? Французы разошлись и в оценке образа Евросоюза: в марте 2012 г. 32% воспринимали его позитивно,260 40% - нейтрально, и 26% - негативно. Идею референдума о выделении пакета помощи Греции поддержали 54% - в основном, сторонники «левых» сил, мысль о возможном выходе Греции из еврозоны одобрили почти столько же - 51% респондентов - 47% «против». Раскол в общественном мнении вызвал и вопрос, следует ли странам ЕС бороться с кризисом коллективно за - 40% либо самостоятельно, за этот вариант - 41%. Не наблюдалось единства и в вопросе о том, должен ли бюджет страны утверждаться сначала ЕС, а потом национальным парламентом - 35% «за», 45% «против», и следует ли расширять полномочия ЕС в бюджетных вопросах - 46% «за», 34% «против».

В то же время большинство французов высказалось за сохранение евро - 63% «за», сближение налоговых систем стран-членов ЕС - 71% «за», возложение на ЕС функции контроля за национальными бюджетами - 79% «за», утверждение новой программы по усилению роста экономики ЕС - 88% и принятие решений в ЕС большинством, а не единогласием - 80%. Данные опросов хорошо иллюстрируют важность социальной поддержки для простых французов. Так, в число важнейших тем, вызывающих озабоченность респондентов, вошли безработица, покупательная способность населения и пенсионное обеспечение. Вопрос безработицы прочно занял первое место в рейтингах основных забот населения, при этом по ходу действия кризиса его важность лишь возрастала - например, с 74% в июне 2011 г. до 78% в марте 2012 г. Озабоченность покупательной способностью выражали в 2011-2012 гг. 54% населения, а проблемой пенсий - около 45-47%.

Проблемы миграции и ксенофобии
Проблема бедности и социальной обеспеченности населения также влияет и на положение мигрантов во французском обществе. На сегодняшний день 11% населения Франции - 7 млн. чел. составляют иммигранты -этот показатель соответствует среднему по ЕС - 12%. Причём примерно 3,3% - это дети иммигрантов, родившиеся во Франции или другой стране ЕС, а около 7,8% прибыли извне. Следует отметить, что далеко не все прибывшие во Францию сделали это законным путём: по данным ЕС, Франция, наряду с Грецией, Испанией, Италией и Швецией в 2007 г. считалась одним из основных «пунктов прибытия» нелегальной миграции в Европу. Основные регионы, откуда иммигранты прибывают во Францию - Испания, Италия, Португалия и другие страны ЕС, страны Магриба - Алжир, Марокко, Тунис, Чёрная Африка, Турция и другие азиатские страны - Камбоджа, Лаос, Вьетнам и т.д. Интересно, что представители разных национальностей группируются для проживания в различных регионах Франции: если представители Африки южнее Сахары и Магриба предпочитают окрестности столицы - 2/3 молодых людей в возрасте 18-20 лет, живущих в столичном регионе Иль-де-Франс - африканцы, родившиеся южнее Сахары, то испанцы и итальянцы предпочитают оседать на юге Франции, недалеко от границ, а турки выбирают восточные - Эльзас, Лотарингия, Франш-Конте и центральные - Овернь, Рона-Альпы регионы страны.

У 60 % прибывших во Францию молодых людей высокая трудовая квалификация отсутствует, поэтому в целом уровень жизни у новоприбывших почти на треть ниже, чем у коренного населения. Иммигранты в своей массе беднее, хотя среди их детей, родившихся во Франции, уровень бедности уже гораздо ниже - 20% у детей в сравнении с 37% у родителей. Адаптация в обществе происходит у различных групп мигрантов по-разному: так, португальцы и выходцы из Африки южнее Сахары в целом активно ищут работу, иногда превосходя по этому показателю коренных жителей, в то время как арабы из Магриба, испанцы, итальянцы и турки гораздо менее активны в этом плане. Любопытно, что коренные французы не только наблюдают за переселением в свою страну гостей из других стран, но и сами активно перемещаются в рамках ЕС: по данным на 2008 г. по уровню миграции внутри Евросоюза французы занимали шестое место - 62 тыс. чел, уступая по этому показателю лишь румынам - 384 тыс. чел, полякам, болгарам, немцам и итальянцам. Продолжения этой тенденции можно ожидать и впредь.

«Для политической науки представляется очевидной важность разделения потенциальных избирателей по линии открытость/закрытость к внешнему миру. Чем теснее избиратели группируются вокруг полюса «закрытость», тем сильнее их будет привлекать перспектива голосования за крайние силы», - отмечал французский социолог Ф.Шикри из «Le Nouvel Observateur». В данном случае кризис существенно усилил разделение во французском обществе по указанной линии. Сторонники «открытой» модели французского общества, естественно, поддерживают скоординированную политику ЕС, и терпимо настроены к иностранцам, в частности, к иммигрантам. К ним относятся, в первую очередь, представители «системных» политических сил: правоконсервативной партии СНД, находившейся у власти до 2012 г., социалистов и центристов из движения «МоДем». Соответственно, сторонники «закрытой» модели, как правило, ратуют за отказ от сотрудничества с ЕС, за отход от евро и за опору на собственные резервы Франции. Часть из них активно выражает националистические и ксенофобские настроения. Двумя основными антиевропейскими силами следует считать крайне правых и крайне «левых». Однако в целом крайне «левые» группировки настроены к единой Европе гораздо умереннее, чем ультраправые радикалы. Именно последние, представленные в первую очередь «Национальным фронтом», а также маргинальным «Движением за Францию» Ф.де Вилье, являются носителями антииммигрантских и ксенофобских настроений.

«Идеи опоры на собственные силы и отказа от евро представляют собой взрывоопасный коктейль, способный в ходе президентской кампании вновь вызвать в обществе раскол, как это было в случае с принятием Маастрихтского договора, и сыграть на руку популистам. Сторонники «Национального фронта» - НФ, почти единодушны в стремлении сделать так, чтобы Франция снова зациклилась на самой себе», - отмечал Ф.Шикри. Правда, по его оценкам, сторонников крайних сил насчитывалось лишь около 25%, так что у популистов не было особых шансов изменить ситуацию в свою пользу.

Ответ на вопрос, насколько сильны национализм и ксенофобия, должна была дать избирательная кампания 2012 г. На них ультраправых возглавила 43-летняя Марин Ле Пен - дочь и наследница Жан-Мари Ле Пена, основателя и многолетнего лидера НФ. В её программе значились такие пункты, как поддержка национальной экономики за счёт предоставления рабочих мест французам, укрепление внутренней безопасности, жёсткая борьба с иммиграцией, восстановление смертной казни, выход Франции из ЕС и НАТО и создание альтернативного Панъевропейского союза, основанного на оси Париж-Берлин-Москва.

И президентские, и парламентские выборы показали, что «Национальный фронт» серьёзно усилил свои позиции с середины 2000-х гг., став в идейном плане третьей партией Франции. И хотя Марин Ле Пен не сумела выйти во второй тур президентских выборов, как это удалось её отцу в 2002 г., но по количеству голосов, набранных в первом туре, она его опередила. Более того, заняв в первом туре третье место, она получила возможность вести с финалистами - Ф.Олландом и Н.Саркози, политический торг - в преддверии будущей парламентской кампании именно к её электорату обращался Н.Саркози, стремясь обрести поддержку перед вторым туром. Кроме того, партии впервые с 1997 г. удалось провести в Национальное Собрание двух депутатов - одна из них 22-летняя Марион Марешаль Ле Пен, племянница Марин.

Сила НФ состоит в том, что националистические и антиимигрантские идеи партии находят отклик в обществе, поражённом кризисом: в апреле 2013 г. 69% французов заявили, например, что в стране «слишком много иммигрантов» - год назад согласных с таким тезисом было на 10% меньше. Неудивительно, что в таких условиях многие иммигранты, пытающиеся обустроиться во Франции, не чувствуют себя достаточно защищёнными: по оценкам ОЭСР Франция занимает 4 место в ЕС по уровню дискомфорта, который ощущают иммигранты. В этом отношении республику опережают лишь Греция, Австрия и Нидерланды.

Антикризисная политика «правых» и «левых»
Наиболее существенным результатом кризиса стало то, что подобно Испании и Италии, во Франции произошла серьёзная смена политической власти. Пребывание правых у власти, длившееся с 1995 г., завершилось в мае-июне 2012 г., когда их принципиальные оппоненты из ФСП победили в схватке сначала за президентский дворец, а затем и за парламент. В руках социалистов оказались также Сенат, советы регионов и департаментов, а также администрация городов с населением более 100 000 человек, то есть, вся исполнительная и законодательная власть в стране. Сокрушительное поражение правых стало ответом французов на политику СНД и Н.Саркози, так и не сумевшего, по мнению его оппонентов, продемонстрировать свою компетентность в борьбе с кризисом.

Поддержав Олланда, французы выразили Саркози неприятие его антикризисной программы, включавшей в себя в первую очередь борьбу с инфляцией, а не с безработицей. Её следствием стали сокращение рабочих мест, повышение налогов, в т.ч. на финансовые операции и НДС, хотя уровень налогов во Франции, по словам эксперта О.Бизимана, и так превышал среднюю планку по ЕС. Население негативно восприняло наступление Саркози на права и социальные завоевания наёмных работников и уступки крупным предпринимателям, в частности, т.н. фискальный пакт, подразумевавший введение дополнительных часов работы, когда предприятия получали доход, но не платили отчисления в рамках налога на прибыль. Аналогичную реакцию вызвала идея президента оздоровить пенсионную систему, подняв возраст выхода на пенсию с 60 до 62 лет. Неудивительно, что в марте 2012 г. накануне выборов, Саркози был освистан в Байонне, где местные жители развернули транспарант с саркастическим слоганом: «Саркози: работать 7 дней из 7 до 77 лет».

Однако и не дающие пока эффекта антикризисные меры Ф.Олланда вызвали непонимание со стороны французов. Население поддержало «контракты поколений»280 и налоговые льготы предприятиям для повышения конкурентоспособности. Но с другой стороны, введение налогов на крупные предприятия и прогрессивный налог в 75% на состояние евромиллионеров, вызвавшие бегство капиталов из страны, стали объектом критики французов - 51% респондентов раскритиковал эту меру. Неоднозначно отнеслись французы и к идее Олланда сэкономить 30 млрд. евро за счет государства, предприятий и частных лиц.

Обсуждая пути выхода из кризиса, население не забывает и о Брюсселе. Евросоюз критикуется за медлительность и отсутствие внятной системы принятия решений, за отсутствие настоящего лидерства в решении кризиса, а также за многосерийные помпезные «исторические саммиты», которые ничего не дают де-факто. От ЕС ждут переоценки оплаты труда, «промышленной перезагрузки» и принятия решений по урегулированию долгов - то есть, по вопросам, которые необходимо согласовать всем 27 странам. «Если бы Евросоюз действительно представлял собой ансамбль, единый политически и экономически, то ситуация в еврозоне и в ЕС не порождала бы столько беспокойства. Неуверенность, вытекающая из всего этого, подпитывается сомнениями относительно способностей европейских лидеров принять необходимые меры по финансовому оздоровлению и координации стран. Современный кризис выявил незавершенность европейского строительства и особенно еврозоны», - отмечал упоминавшийся ранее Т.Шопен.

Взгляд Парижа на будущее Евросоюза
«В связи с долговым кризисом некоторых стран-членов еврозоны вопрос о европейской интеграции вновь оказался в центре споров. Многие пессимисты, особенно в США, поторопились предсказать распад еврозоны. Другие аналитики, напротив, подчеркивали, что во время кризисов, как никогда, получается продвигать евроинтеграцию вперёд. Кому же верить?», - вопрошала газета «Le Monde» устами Т.Шопена. Кризис, разразившись в самый неожиданный момент, когда ЕС тожественно праздновал подписание Лиссабонского договора, побудил европейцев взглянуть на идею «Единой Европы» под другим ракурсом. На повестку дня был поставлен ряд вопросов, которые до этого казались решёнными или несущественными: банковский союз, внутриевропейская солидарность, бюджетная политика, протекционизм и изоляционизм, популизм и ренационализация политической жизни - всё то, о чём упоминали наблюдатели из США.

Во Франции, судя по всему, прекрасно сознают, какой вызов экономический кризис бросил Европе, и многочисленные дебаты лишь свидетельствуют о решимости Парижа сражаться за детище Монне и Шумана. Несмотря на то, что подробных и получивших всеобщую поддержку программ выхода из кризиса французские политические партии еще не предложили, правда, сомнительно, что они вообще есть у кого-то в ЕС, можно с уверенностью назвать несколько ключевых моментов, вокруг которых, скорее всего, и будет формироваться коммунитарная антикризисная повестка дня. Если говорить об углублении ЕС, то совершенно ясно, что создание экономического правительства, контролирующего финансы банков ЕС, будет осуществлено в ближайшее время. С появлением этого органа в глазах французов прямо связан рост конкурентоспособности Франции в Европе.

Аналогичная мера - учреждение банковского союза, в глазах части населения увязывается с идеей федерализации ЕС. Дебаты о федерации стали одной из важнейших тем на страницах французских СМИ и работах экспертов. Сторонники федерации, ставящие вопрос ребром: «федерация или выход из еврозоны», утверждают, что этот шаг логично вытекает из идеи банковского союза и более строгого контроля финансов, то есть, политическая солидарность приводится в соответствие с экономической. Противники этого решения ссылаются на то, что федерация не решит проблему демократического дефицита в ЕС и автоматически не восстановит доверие между странами союза, которое может быть восстановлено путем усиления национальных парламентов и Европарламента.

В то же время французы не забывают и о перспективах расширения ЕС. Эксперты отмечают, что победа европеистов на референдуме в Хорватии в самый пик кризиса ЕС говорит о том, что Евросоюз всё же еще способен быть привлекательным проектом даже в такое непростое время. Однако, несмотря на желание расширяться дальше, ЕС, по мнению французских аналитиков, должен, прежде всего, урегулировать внутренние проблемы, провести обновление, чтобы продолжать экспортировать свою демократическую и социальную модель.

Заключение
Анализ внутриполитического положения во Франции в контексте кризиса демонстрирует ряд очевидных фактов. Во-первых, кризис, серьёзно ударив по французской экономике и финансам, обозначил нынешнее место Парижа на европейской арене: к досаде французов, о политическом и экономическом лидерстве их страны в ЕС говорить не приходится. Страна заняла промежуточное положение между «северной» и «южной» группами государств-членов ЕС, а задача стабилизации финансов, сбалансированной динамики госбюджета и борьбы с государственным долгом объективно вышли на первый план в повестке дня. На этом фоне Франция вынуждена констатировать, что её традиционный партнер и одновременно конкурент ФРГ, пользуясь контекстом, утверждает не только экономическое лидерство в Старом Свете, но и стремится использовать это для реализации политических амбиций.

Во-вторых, рост безработицы в период кризиса усилил уровень бедности, серьёзно ударив по системе государственного социального обеспечения. Отражением этого является рост внимания французов к вопросам социальной обеспеченности, что естественно для экономически сложных периодов развития страны. В данном контексте социальная среда в сегодняшней Франции не особенно комфортна для иммигрантов, и рост ксенофобских настроений, «льющий воду на мельницу» ультраправых, является прямым следствием процессов, происходящих во французской экономике.

В-третьих, кризис пока демонстрирует ограниченность рецептов и у правых, и у «левых» политиков, начиная с президентов. Поражение Саркози на выборах 2012 г. красноречиво говорит о том, что большинство французов, не говоря о политических конкурентах, не оценило усилия «гиперпрезидента», даже в тандеме с А.Меркель по противодействию кризисным явлениям - строгую экономию, перенос части налогового бремени на население, борьбу с инфляцией и т.д. В то же время падение рейтинга Олланда вдвое - с 55% в мае 2012 г. до 27% в сентябре 2013 г. не менее красноречиво свидетельствует о недоверии электората к предлагаемым мерам президента-социалиста, не имевшего до сих пор серьёзного управленческого опыта. Заявления Олланда о том, что пик кризиса пройден население и СМИ оценивает пока как необоснованный оптимизм. В этих условиях выборы 2014 г. в муниципалитеты, в Сенат Франции и в Европарламент, должны показать, удалось ли Олланду убедить французов в своей способности вывести страну из кризиса. В противном случае, «правые» получат шанс вернуть себе часть властных рычагов в стране, чтобы предлагать свои антикризисные рецепты наравне с «левыми».