Ресурсные экономики в переструктурировании глобального роста
Декаплинг послекризисной экономической динамики закономерно ведет к усложнению системы международных отношений, в которой, на мой взгляд, будет лишь усиливаться роль и удельный вес различного рода неформальных объединений, позволяющих в реальном режиме времени добиться как наиболее полного представительства национально-государственных интересов, так и их продвинутой и эффективной реализации в рамках балансирования позиций в том или ином «партнерском пуле».

Эта тенденция, как представляется, уже с очевидностью представлена в деятельности «Большой двадцатки», которая начав с сугубо антикризисной повестки быстро набирает потенциал, достаточный для того, чтобы в ближайшие годы стать стратегически важным инструментом долгосрочного реформирования мировой финансово-экономической архитектуры и демократического управления этим процессом. С каждым новым саммитом все нагляднее тренд распространения постоянно совершенствуемых в рамках G 20 «технологий» согласования интересов на все новые области, рынки труда и системы социальной защиты, экологические стандарты, продовольственную ситуацию в мире, вопросы международной энергобезопасности и т.п.

При этом сам механизм, дающий «на выходе» решение, касающееся всех участников, усложняется, предварительные «слушания» укрупненных «платформ» групп стран зачастую становятся предметом внимания других многообразных формализованных объединений и неформальных «клубов по интересам». Примеры тому - G 8, Евросоюз, БРИКС, АТЭС и т.п. Как правило, каждая из стран «двадцатки» входит в несколько таких организаций и «консультативных площадок». Причем обилие и интенсивность работы последних начинает сказываться в лучшую сторону на результативности действий структур с формальным членством: многие решения ЕС-17 по смягчению долгового кризиса принимались бы до сих пор, если бы не, например, подход БРИКС - пополнение фондов европейской финансовой стабильности только через процедуры МВФ.

Полагаю, что вышесказанное имеет прямое значение для РФ в усилиях по преодолению нефтегазовой зависимости, выход из-под  дамоклова меча которой неотделим от изживания мифов о так называемом «ресурсном проклятии». Как известно, увеличивающаяся зависимость от сырьевого экспорта - это закономерное следствие слабости, а во многом и архаичности российской институционально-регулятивной среды. При этом понятно, что «пересадка» чужих институтов на внутреннюю «почву» по сути вредна, так как срабатывает эффект «тканевой несовместимости». Ясен и выход из положения - структурные реформы, ориентированные на улучшение инвестклимата, включая создание более комфортных условий для вложений в человеческий капитал, модернизацию финансовой системы, защиту частной собственности, развитие и укрепление конкуренции, снижение доли государства в экономике, обретение нового облика социальных секторов с первоочередным переформатированием пенсионной системы, поскольку население в РФ постарело прежде, чем разбогатело, формирование инновационно-технологических кластеров с учетом задач пространственного развития и т.п.

Важно, однако, иметь в виду, что искомая на этом поприще синергия в виде нового качества институтов всегда будет неполной вне учета международного измерения проблемы.

Маршруты движения здесь самые разные. Это и присоединение к существующим международным организациям с формальным членством, уже завершенное в случае с ВТО и планируемое для case OECD, и создание новых договорных объединений в ходе углубления интеграции на постсоветском пространстве, и обладающее, пожалуй, не меньшим потенциалом влияния на развитие внутренних институтов участие в разного рода неформальных «площадках», предполагающих контакты высокого и высшего политического уровня. Из экономической истории хорошо известно: практика, применяемая некоторое продолжительное время от 5 лет, сама становится институтом.

У России, однако, есть и другие возможности, которые стоило бы использовать с учетом уже накопленного опыта. Важным элементом международной повестки, на мой взгляд, может стать поиск форматов согласования интересов и формулирования коллективных позиций стран с так называемыми «ресурсными экономиками».

Оговоримся сразу, что само это понятие еще не вполне устоялось. Но ряд признаков, определяемых особым местом таких стран в международном разделении труда, уже вполне сложились. В их числе: высокая концентрация природных, прежде всего, минерально-сырьевых и энергетических ресурсов; мощная добывающая промышленность, которой для развития с учетом региональных диспропорций требуются возрастающие объемы прямых частных в том числе иностранных инвестиций и постоянный технологический и кадровый трансфер; сильные позиции на профильных мировых рынках; объективная потребность в существенно более масштабной и глубокой диверсификации экономик, кластерный принцип реализации соответствующих национальных стратегий; относительная, на фоне других государств устойчивость финансовых систем и национальных валют30; высокий риск обесценивания активов вследствие новой технологической волны и в связи с этим политически выраженная ориентация долгосрочного развития на радикальное повышение ресурсоэффективности.

Высокий уровень сопоставимости объективных условий социально-экономического развития и функций этих стран в мировой экономике, как представляется, может стать основанием для регулярных консультаций и, возможно, выработки коллективных позиций по широкому кругу вопросов, представляющих взаимный интерес. Уже сейчас, по моему мнению, можно констатировать наличие нескольких элементов такой общей повестки.

Во-первых, это определение форматов и создание механизмов коллективных действий в перспективе, может быть, общих «стандартов поведения» по сглаживанию волатильности цен на так называемые «биржевые товары», в первую очередь речь идет о нефти, основных металлах, сельскохозяйственном и продовольственном сырье. Для этих целей уже организована рабочая группа G 20. Однако, как показывает опыт, эффективность деятельности подобных «образований» едва ли не решающим образом зависит от предварительного выравнивания позиций стран-участниц, выступающих в том числе на стороне предложения commodities.

Во-вторых, прогнозирование изменений объемов и структуры мирового потребления сырьевых и энергетических ресурсов с учетом перемен в моделях экономического роста отдельных групп стран, как минимум один коллективный прогностический центр такого рода мог бы быть размещен в РФ.

В-третьих, формирование стабильного и рационального предложения сырьевых и энергетических ресурсов в условиях нарастающих экологических ограничений и усиления тенденций на национальных и глобальном уровнях к повышению ресурсоэффективности.

В-четвертых, развитие многостороннего инвестиционного сотрудничества на фоне усложнения условий добычи, транспортировки, транзита, расширения общих потребностей в интенсивном трансфере высоких технологий и наиболее полном раскрытии инновационного потенциала соответствующих отраслей и кластеров на основе максимальной диверсификации ресурсных экономик, включающей обмен активами и переплетение собственности.

Стоило бы также иметь в виду не раз высказывавшуюся в международном экспертном сообществе идею выработки для группы стран-экспортеров сырья Инвестиционного кодекса, который был бы направлен в том числе на выравнивание условий конкуренции, сближение налоговых режимов, норм экологических стандартов, административных правил, техрегламентов и т.п.

В-пятых, вопросы международной торговли продукцией высоких переделов нефте и газопереработки, нефтегазохимии и т.п.

В-шестых, взаимодействие в сфере создания инфраструктуры формирующегося нового глобального рынка сжиженного природного газа.

В-седьмых, определение общего подхода к стандартам классификации запасов, их оценке, процедурам пересмотра и т.п., унификация или сближение, на первых этапах национальных законодательств о недрах и недропользовании, кадастры недр, горные кодексы и др. Как показывает практика, такое взаимодействие создает дополнительные стимулы для взаимных потоков прямых частных инвестиций и обеспечения равенства условий в конкуренции юрисдикций, минимизации так называемого «регуляторного арбитража».

Еще один предмет сотрудничества в правовой сфере - мониторинг национальных законодательных решений по противодействию искусственному манипулированию сырьевыми рынками.

Реализация такой повестки, она, естественно, носит самый предварительный характер потребует и гибких, прежде всего, неформальных организационных форм многостороннего диалога стран с «ресурсными экономиками». Образование такого «клуба по интересам», в полной мере соответствуя тенденции к демократизации международных отношений, могло бы стать одним из результатов российского председательства в 2013 году в «Большой двадцатке».

Fortis imaginatio generat casum.
Как говорили в Древнем Риме, сильное воображение порождает событие. Строго говоря, после этого следует ограничиться многоточием. Вопросы, поставленные в статье, лишь только начинают негладкий путь к их решению. Но они уже прорастают в целеполагании экономических трансформаций, необходимое время для которых в XXI веке с десятилетий, требовавшихся совсем недавно, стремительно уплотняется до всего лишь нескольких лет. России никак нельзя разминуться с этим сроком, ей нужно успевать по предмету, который можно назвать «образом желаемого будущего» ресурсных свойств национального хозяйства.

Для этого предстоит продумать и осуществить собственный «ресурсный маневр», вписав его в формирующуюся на глазах новую структуру общемирового роста, и закрепив институционально практикой многостороннего регулярного взаимодействия со странами-партнерами, имеющими сходные и близкие интересы в новом глобальном экономическом позиционировании.